"Герберт Уэллс. Колеса фортуны" - читать интересную книгу автора

показать вам кое-что и получше". "Уверяю вас, сударыня, мне это не
составит никакого труда". Таков был его лексикон. Вот каким, повторяю, он
показался бы вам на первый взгляд. Он суетился бы за прилавком, аккуратно
свернул бы штуки товаров, которые вам показывал, отложил бы в сторону те,
которые вы отобрали, достал бы книжечку с вложенным в нее листом
копировальной бумаги и металлической пластинкой, небрежным, размашистым
почерком, характерным для продавцов тканей, написал бы счет и крикнул бы:
"Подписать!" Тут появился бы пухленький маленький управляющий, поглядел бы
на счет очень внимательно (показав вам при этом аккуратный пробор
посредине головы), еще более размашисто начертал бы через весь документ
"Дж.М.", осведомился бы, не желаете ли вы еще чего-нибудь, и постоял бы
рядом с вами, - если вы, конечно, платите наличными, - до тех пор, пока
главный герой нашего рассказа не вернулся бы со сдачей. Еще один взгляд на
него, и пухленький маленький управляющий, кланяясь и извергая фонтаны
любезности, проводил бы вас до выхода. На том ваша встреча с нашим героем
и закончилась бы.
Но художественная литература - в отличие от хроники - не ограничивается
внешней стороной событий. Литература разоблачает внутреннюю их сущность.
Современная литература разоблачает эту сущность до конца. Серьезный автор
обязан рассказать вам о том, что вы не могли бы увидеть, даже если вам
придется при этом покраснеть. А тем, чего вы не увидели бы у этого
молодого человека, что имеет наиглавнейшее значение для нашего
повествования, о чем, если уж мы решили написать эту книгу, нельзя
умолчать, было - наберемся смелости и скажем прямо - необычное состояние
его ног.
Подойдем к делу беспристрастно и трезво. Проникнемся ученым духом и
будем изъясняться точным, почти профессорским языком добросовестного
реалиста. Давайте представим себе, что ноги молодого человека - это
чертеж, и отметим интересующие нас детали с беспристрастностью и точностью
лекторской указки. Итак, приступим к разоблачению. На правой лодыжке
молодого человека с внутренней стороны вы обнаружили бы, леди и
джентльмены, ссадину и синяк, а с внешней - большой желтоватый
кровоподтек. На его левой голени красовалось два синяка: один -
свинцово-желтый с багровыми отливами, а другой, явно более свежего
происхождения, лилово-красный, угрожающе вздувшийся. Выше, если следовать
по спирали, мы обнаружили бы противоестественное затвердение и красноту в
верхней части икры, а над коленом, с внутренней стороны, как бы плотную
штриховку из мелких ссадин. Мы увидели бы, что и правая нога на диво
расцвечена синяками, особенно с внутренней стороны у колена. Пока все эти
подробности вполне допустимы. Воспламененный нашими открытиями
исследователь, возможно, пошел бы и дальше и обнаружил бы синяки на
плечах, локтях и даже пальцах главного героя нашего рассказа. Право же,
его словно били и колотили по самым разным местам. Но во всем надо знать
меру, в том числе и в реалистических описаниях, а мы рассказали вполне
достаточно, больше для нашей цели не требуется. Даже в художественной
литературе надо уметь вовремя остановиться.
Теперь у читателя может возникнуть недоуменный вопрос: как же столь
приличный с виду молодой приказчик умудрился довести свои ноги и вообще
самого себя до такого плачевного состояния? Кто-нибудь, пожалуй, может
высказать предположение, что его нижние конечности попали внутрь