"Герберт Уэллс. Звезда" - читать интересную книгу автора

просыпающимся улицам; их выкрикивали на покрытых инеем дорогах мирных
деревень. Люди, прочитавшие эти слова на трепещущей телеграфной ленте,
стояли в желтом свете открытых дверей и кричали прохожим: "Она
приближается!" Хорошенькие женщины, раскрасневшиеся, сверкающие
драгоценностями, выслушивали от своих кавалеров в перерыве между танцами
шутливый рассказ об этом событии и с притворным интересом опрашивали:
"Приближается? В самом деле? Как интересно! Каким умным, умным человеком
надо быть, чтобы сделать такое открытие!"
Одинокие бродяги, не нашедшие приюта в эту холодную зимнюю ночь,
поглядывали на небо и бормотали, чтобы отвлечься: "Пусть приближается,
ночь холодна, как благотворительность. Только если она даже и
приближается, тепла и от нее все равно немного".
- Что мне за дело до новой звезды? - кричала плачущая женщина,
опускаясь на колени возле умершего.
Школьник, вставший рано, чтобы готовиться к экзамену, размышлял, глядя
сквозь покрытое морозным узором стекло на большую, ярко сияющую белую
звезду. "Центробежность! Центростремительность... - сказал он, подперев
кулаком подбородок. - Если планета, потеряв свою центробежную силу, вдруг
остановится, что тогда? Будет действовать сила центростремительная - и
планета упадет на Солнце. И тогда... Окажемся ли мы на ее пути?
Неужели..."
Этот день угас, как и все предыдущие бесчисленные дни, а в поздние часы
морозной ночи вновь пришла странная звезда. Она была теперь так ярка, что
увеличившаяся Луна казалась только бледно-желтой тенью самой себя. Один из
городов Южной Африки встречал наиболее уважаемого из своих граждан и его
молодую жену, возвращавшихся из свадебной поездки. "Даже небеса
иллюминованы", - сказал льстец. Под тропиком Козерога двое темнокожих
влюбленных, чья любовь была сильнее страха перед дикими зверями и злыми
духами, притаились в камышах, где летали светляки. "Это наша звезда", -
шептали они, упоенные ее серебристым сиянием.
Великий математик у себя в кабинете отодвинул лежавшие перед ним листы
бумаги: его вычисления были закончены. В белом пузырьке еще оставалось
немного лекарства, которое помогало ему бодрствовать и работать в течение
четырех долгих ночей. Каждый день он, как всегда, спокойный, точный,
терпеливый, читал лекции студентам, а затем возвращался к своим
вычислениям. Его осунувшееся и немного воспаленное после искусственной
бессонницы лицо было серьезно. Некоторое время он, казалось, о чем-то
размышлял. Потом подошел к окну, и штора, щелкнув, поднялась. На полпути к
зениту, над скученными крышами, трубами и колокольнями города, висела
звезда.
Он взглянул на нее так, как смотрят в глаза честному противнику.
- Ты можешь убить меня, - сказал он, помолчав. - Но я могу вместить
тебя - и всю вселенную тоже - в этом крошечном мозгу. Я не захотел бы
поменяться с тобой. Даже теперь.
Он посмотрел на маленький пузырек.
- Больше спать незачем, - сказал он.
На следующий день в полдень, точно, минута в минуту, он вошел в свою
аудиторию, положил шляпу, как всегда, на край стола и тщательно выбрал
самый большой кусок мела. Студенты утверждали, будто он может читать
лекцию, только если вертит в пальцах мел, и однажды, когда мел был