"Александр Верт. Россия в войне 1941-1945 " - читать интересную книгу автора

быть, насчет Ленинграда они и правы, но зачем они создали правительство в
Териоках?" По-моему, это было большой ошибкой. По-видимому, то, что создание
"правительства в Териоках" было ошибкой, вскоре признала и сама советская
сторона, ибо когда после трехмесячных тяжелых боев, особенно на линии
Маннергейма, Финляндия запросила мира, о "народном правительстве" уже никто
больше в СССР не упоминал. По-моему, это было одним из самых крупных
дипломатических просчетов Сталина.
Теперь в Советском Союзе признают - да это было очевидно и в то
время, - что, как показала эта зимняя война, у Красной Армии было немало
слабых мест. Именно после финской войны был проведен ряд очень важных
мероприятий по реорганизации Красной Армии. Долгое время военные "эксперты"
в Англии и Франции только и разглагольствовали на все лады о "слабости"
Красной Армии, в то время как прогитлеровские элементы видели в финской
войне хорошую возможность для того, чтобы "свернуть" войну с Германией и
уговорить ее "повернуть на Восток". Поэтому, когда в начале марта Финляндия
заключила мир с Советским Союзом, это явилось для всех таких людей в Англии
и Франции большим разочарованием.
Говоря о "слабости" Красной Армии, западные комментаторы, конечно,
сознательно ее преувеличивали. Прорыв линии Маннергейма (а обойти ее было
нельзя) был при всех обстоятельствах делом очень нелегким; а сильные морозы
и озерно-лесистая местность (причем СССР не хватало лыжных войск) создали
дополнительные трудности. Но то, что в армии обнаружились организационные
неполадки, впоследствии признали сами советские военные.
В то время как отношения Советского Союза с Англией и Францией все
обострялись, его отношения с Германией в течение всей советско-финской войны
оставались внешне корректными. Гитлер и Риббентроп послали даже поздравления
Сталину ко дню его 00-летия, 21 декабря 1939 г.; особенно "горячие чувства"
изливал в своей телеграмме Риббентроп. Сталин поблагодарил их.
А потом, 9 апреля, немцы начали свое молниеносное вторжение и Данию и
Норвегию. Хотя советская печать и ссылалась вначале на "нарушения Англией и
Францией суверенитета Норвегии", эта новая гитлеровская агрессия встревожила
Москву: война подходила слишком близко к советскому дому. В изданной после
войны советской "Истории войны" сказано со ссылками на дипломатические
документы, что Швеция избежала германской оккупации только благодаря
советским демаршам[8]. В то же время русским было очевидно, что англичане и
французы ведут военные действия в Норвегии совершенно недостаточными силами
и как-то уж очень бестолково.
10 мая гитлеровские войска ринулись на Запад.
Как я уже указывал выше, в годы войны я многим в Советском Союзе
задавал два таких вопроса: "Что вы думали о советско-германском пакте?" и
"Когда пакт еще находился в силе, в какой момент вы начали серьезно
сомневаться насчет его?"
На первый вопрос мне почти всегда отвечали примерно следующее: "Каждый,
конечно, понимал, что тошно и неприятно делать вид, будто мы друзья с
Гитлером; но уж такое положение сложилось в 1939 г., что нам любой ценой
надо было выиграть время, а другого выбора у нас не было. Мы не думали,
чтобы и самому Сталину очень нравилась эта идея, но мы глубоко верили в его
правоту; если он решил заключить с Гитлером пакт о ненападении, значит, он
наверняка знал, что другого выхода нет. И не забывайте также, что нам в то
время грозила и японская агрессия; нам пришлось драться на Халхин-Голе как