"Скотт Вестерфельд. Городской охотник " - читать интересную книгу автора

нервничать. Но, конечно, у меня не было повода нервничать насчет Джен. Мне
вспомнилось, как она все время находила причины оставаться со мной,
прикасалась ко мне, не говоря уж о том, что совершенно меня преобразила.
Джен определенно мне нравилась.
Но нравлюсь ли я ей? Я потер виски: проблема заключается в том, что,
когда ты увлечен (а я был увлечен основательно, чего уж тут), очень трудно
понять, какие чувства испытывает к тебе объект увлечения. В конце концов,
Джен могла увлечься вовсе не мной, а поисками пропавшей Мэнди, ради
приключений. Или решила, что у меня такие приключения каждый день, хоть
лопатой греби, а когда узнает, что это не так, будет разочарована. И вообще,
насколько это обычно, чтобы девушка красила парню волосы, и говорит ли это
что-то о ее к нему отношении?
Правда, размышляя обо всем этом, я не забывал, что озабоченность этими
вопросами вовсе не затрагивает главную на данный момент тему: если
маскировка не сработает, "антиклиент" обрушит на мое "эго" куда более
серьезные проблемы, чем возможное недопонимание с Джен.
Мне вспомнились фильмы, где напарник говорит: "Мы лезем прямо в
западню", на что герой отвечает: "Ага, но как раз этого они от нас и не
ждут". Полная чушь, конечно. Капкан ставят именно в расчете на то, что
кто-то в него попадет, верно? Правда, они ожидают темноволосого Хантера в
шортах для скейтборда, а не блондинистого не-Хантера, "пингвина" в вечернем
костюме и бабочке.
Я глубоко вздохнул. Мне действительно очень хотелось есть.

* * *

К этому часу музей был уже закрыт для публики, но мраморные ступени,
поднимавшиеся к нему по склону холма, еще были усеяны туристами. Вместе с
другими приглашенными я двинулся сквозь толпу усталых, загорелых, увешанных
камерами приезжих, спеша навстречу благодатной кондиционированной прохладе
музея. Представителей нашей тусовки можно было узнать сразу - женщины в
вечерних туалетах, мужчины все как один в бабочках. В фойе стоял на задних
ногах скелет барозавра, восемьдесят футов высотой, защищающий скелет своего
детеныша от скелета тираннозавра. Я вспомнил, как в детстве, бывая здесь,
недоумевал, почему все эти костяные чудовища хотят съесть друг друга, хотя с
мясом у них явный напряг.
Толпа была достаточно большая, в такой легко затеряться, рой голосов
заполнял мраморное пространство, смешиваясь с собственным эхом. Чувствуя
себя надежно затерявшимся среди таких же "пингвинов", я двинулся по
отгороженному бархатными лентами проходу из фойе в зал млекопитающих Африки.
Это была старая часть музея, относившаяся к тем временам, когда
натуралисты ездили в экспедиции, отстреливали там животных, привозили их
шкуры и скелеты и делали из них чучела. Современным борцам за сохранение
живой природы это, конечно, не по нраву, но, по-моему, это тоже своего рода
сохранение. В центре огромного зала было установлено целое семейство слонов,
а вдоль стен тянулись витрины и диорамы: зебры, гориллы и антилопы импалы на
фоне раскрашенных африканских пейзажей таращились на людей стеклянными
глазами и выглядели парализованными удивлением - словно никто не предупредил
их, что находиться здесь можно только в смокингах.
Толпа текла кругами, двигаясь вокруг слонов по часовой стрелке. По