"Дональд Уэстлейк. Пижона - в расход (серия остросюжетного детектива)" - читать интересную книгу автора

К животрепещущей важности решения этого вопроса вдруг добавилась и
животрепещущая срочность, поскольку снизу донесся грохот, означавший, что
бандиты проникли в дом, выломав заднюю дверь. Они пойдут вперед с опаской,
как делают всегда, но все равно через две-три минуты окажутся здесь, прямо
передо мной. А если патрульный Циккатта вдруг заглянет в мою гостиную почти
в три часа утра, это будет первый его визит такого рода.
Надо выбираться отсюда - вот что надо делать. Это яснее ясного. Надо
добраться до Манхэттена, до квартиры дяди Эла, и узнать, что происходит, и
заставить его помочь мне исправить это, несомненно, чисто случайное
недоразумение, пока меня по недоразумению не угробили.
Но выход тут только один - по лестнице, и очень много шансов за то, что
эти двое парней уже овладели ею и без боя продвигаются вверх.
Я в смятении и панике оглядел захламленную гостиную, жалея, что тут нет
лифта для подачи блюд к столу. Будь он, я мог бы спуститься в подвал. И
дымохода нет, а то бы я поднялся на крышу. И вообще ничего такого нет, в
трубу - и то не вылетишь.
Эй, погодите-ка! Кое-что все-таки есть.
Окно.
Я взглянул на него. Получится ли? Есть ли хоть один шанс выбраться
через это окно в мир живых и остаться в нем?
С другой стороны, если я застряну тут, шансов на выживание не будет
вовсе. Это соображение и решило дело.
Я вскочил, подбежал к двери в спальню и закрыл ее. Ключа в замке не
было, но рядом с дверью стоял диванчик, которым я и загородил дорогу в
надежде, что это хотя бы на минуту задержит их. Потом я погасил свет и
подошел к окну.
Я увидел пустую темную улицу, по которой гулял ветер. Мимо пролетела
страница "Дейли ньюс". Распахнув окно, я почувствовал свежий бриз и лишь
теперь вспомнил, что на мне только белая сорочка и передник, а все пиджаки
висят в шкафу в спальне.
Что ж, возвращаться за ними уже поздно. Я сорвал передник, уселся на
подоконник, перекинул через него ноги и тут услышал, как с треском
распахнулась дверь на лестничную клетку.
Под окном был карниз в два фута шириной, вдоль которого тянулась
вереница металлических букв: "БАР "Я НЕ ПРОЧЬ" Я переступил через "О". По ту
сторону оставалось не больше двух дюймов свободного пространства.
Нагнувшись, я ухватился за буквы, перенес на внешнюю сторону другую ногу, и
в этот миг "ПРОЧЬ" напрочь отвалилось. Я полетел вниз.
Падать пришлось всего футов десять. Я приземлился на четвереньки, а
"ПРОЧЬ", громыхая, отлетело прочь. Секунду или две спустя то же самое сделал
и я.

Думаю, справедливости ради надо сказать, что всю свою жизнь я был
захребетником. Сначала в детстве я сидел на шее у матери, а последние
несколько лет - у моего дяди Эла.
Пока я рос, мы жили с матерью вдвоем. Мама работала в телефонной
компании. Иногда именно ее голос звучал на пленке, сообщая, что вы совсем уж
по-дурацки набрали номер. И она хорошо получала - работать в телефонной
компании было выгодно. Потом она, помнится, хотела, чтобы я тоже пошел
трудиться туда, но у меня как-то душа к этому не лежала. Наверное,