"Патрик Уайт. Древо человеческое " - читать интересную книгу автора

Стэна о "Золотом Береге" гонит его за океан, в Европу, на фронт первой
мировой войны, откуда он возвращается уже без иллюзий. Смутное томление Эми
по "настоящей", "красивой" жизни олицетворяется для нее в живых людях: сыне
местного богача Томе Армстронге и светской барышне Мэдлин, красавице с
роскошными золотыми волосами. И это наваждение рассеивается. Место
идеального Тома занимает вполне материальный рыгающий пошляк, коммивояжер
Лео, похотливая интрижка которого с Эми кончается так же быстро, как
начинается, оставляя у последней привкус греха и отвращения. Мэдлин,
лишившись при пожаре волос, утрачивает с ними, подобно библейскому Самсону,
свою силу, то есть красоту, а с нею и власть над душой Эми. Когда Эми и
Мэдлин снова встречаются на склоне лет, уже Мэдлин подпадает под силу
личности Эми и уходит от нее духовно побежденной.
В тему труда и человека Уайт органически вплетает тему природных
стихий: и потому, что труд в Австралии предполагает противоборство с ними, и
потому, что стихии эти наложили отпечаток на австралийский характер,
способный понимать их язык и первозданный размах. В Уайте они нашли
достойного живописца. Он пишет их плотно, чувственно, яркими резкими
мазками, прибегая к "первобытной" метафоре, очеловечивает их, как то делали
далекие предки. Лесной пожар у него - всесокрушающее и околдовывающее людей
продвижение пламенного ада, который высылает вперед своих лазутчиков:
щупальца огня и обожженных тварей. Сезон ливней и наводнение - новый великий
потоп, распространившееся вверх (струи дождя) и вширь (затопленные равнины)
царство воды, к которому человек приспосабливается настолько успешно, что
вот перестало лить - и "без привычного дождевого покрова лица казались
нескромно нагими".
И все же главная функция стихий в прозе Уайта - причастив себе
человека, помочь ему глубже познать самого себя и других и в мгновенном
откровении выразить и постичь свое кровное единство со всем мирозданием:
"Гроза порядком измотала Стэна Паркера, который все еще стоял на веранде,
держась за столб. Волосы его прилипли к коже, он обессилел, но был
переполнен восторгом от справедливости окружающего мира".
Владея языком труда и стихий, человек у Уайта не может не владеть и
языком плоти. Чувственно-телесное познание мира - одна из важнейших для
писателя сфер человеческого опыта, изображению которой отданы многие
впечатляющие страницы романа. Уайт с равным мастерством заставляет читателя
и ощутить то примитивное животное тепло, что дает общение с одушевленной
тварью (см. описания дойки коров), и проникнуть в сложнейший эмоциональный
механизм человеческих контактов, и приобщиться телесно-духовному таинству
любви.
О любви и всей гамме ее воплощений во плоти - от робкого прикосновения
до безоглядного обладания и растворения в другом человеке - Уайт пишет так,
как в австралийской прозе еще никто не писал, и пишет с особым, можно
сказать, подчеркнутым целомудрием. Видимо, для Уайта это вопрос принципа: в
иных случаях он, когда находит нужным, позволяет шокировать читателя
чрезмерной откровенностью описаний, а скотство всегда показывает таким,
каково оно есть, - скотством. В понимании Уайта, любовь - путь к сближению и
помогает человеку раскрыться, тогда как похоть еще больше замыкает его в
одиночестве.
Роль труда, природных стихий и плоти как средств общения и
самовыражения главных персонажей книги тем более велика, что Уайт фактически