"Ричард Уилбер. Ясновидящий " - читать интересную книгу автора

совпадения, решительно не согласующиеся ассоциации, но между тем
рождается единый образ причудливо движущейся истории, в которой
сталкиваются величие человеческих устремлений и драматизм бытия,
взрываемого войнами, а мечта испытывается в "проверочном отделенье
фактов", выходя из этого испытания, может быть, и не такой
романтичной, как прежде, но укрепленной реальным опытом и
получившей новое оправдание и смысл.
Стихи Уилбер стал писать еще студентом, но осознал поэзию как
свое призвание только в годы войны. Впоследствии Уилбер скажет,
что серьезное творчество невозможно до той поры, пока художник на
собственном опыте не убедится в том, насколько велика "угроза
Хаоса", скрывающаяся в противоречиях истории и тайниках души
самого человека, - "прикоснется к Хаосу", чтобы научиться
противостоять ему. Книга, которая принесла Уилберу широкую
известность, называлась "Вещи этого мира" (1956). В этом заглавии
суть поэтического видения Уилбера и его творческой задачи:
воплотить мир в его реальном облике конкретно до осязаемости и с
предельной честностью, не поддаваясь ни утешительным иллюзиям, ни
отчаянию. Вспоминая встречу с поэтессой Сильвией Плат 1*,
покончившей с собой, Уилбер назовет ее стихи "прекрасными и
несправедливыми" - потому что при всей своей искренности Плат
воспринимала мир только как муку и боль, трагически замыкаясь в
непроницаемых стенах индивидуального опыта. А Уилбер неизменно
стремится шагнуть за "горизонт одного".
______________
* 1 Стихи Сильвии Плат см. в "ИЛ" № 1, 1974.

Почему "Ясновидящий"? Потому, что художник наделен "шестым
чувством", незаменимой способностью "ясновидения" общественных и
частных судеб. Порой безмерно тяжела эта ноша "ясновидения", но он
не может и не вправе освободиться от нее, пока "шестое чувство" не
покинет его и, следовательно, он не перестанет быть поэтом. Он
"узурпирован миром" - и для Уилбера здесь не трагедия, а
необходимость. Сознание поэта подобно комнате в дешевой гостинице
где-то у дороги - тонкие стенки подрагивают от грохота тяжелых
составов и грузовиков, и точно так же подрагивают "стенки" вечно
бессонной души художника, воспринимая "стоны, жалобы и нервный
спазм страны".
В лирике Уилбера все время чувствуется этот пульс времени,
этот "нервный спазм". Подобно Роберту Фросту, чей творческий склад
ему особенно близок, Уилбер ищет за очевидными приметами
сегодняшних американских коллизий глубину, даже вечность их
духовного содержания. Быть может, это и лишает его поэзию зримой
актуальности. Но зато создается дистанция, позволяющая трезво
взглянуть на нынешнюю сумятицу побуждений и настроений, не
поддаваясь растерянности.
Порою в стихах Уилбера торжествует прозрачность, даже
искусная наивность восприятия бытия, вдруг обнаруживающего
множество стертых для невнимательного глаза красок и форм. Порой
на смену прозрачности приходит ассоциативная сложность и