"Торнтон Уайлдер. Мост короля Людовика Святого [И]" - читать интересную книгу автора

забавляют. "Как смешно они одеты! - кричим мы. - Как смешно они одеты!"
Ее простое красное лицо выражало большую доброту, но больше
идеализма, чем доброты, и больше начальственности, чем
идеализма. Вся ее работа: ее больницы, ее приют, ее монастырь, ее
внезапные спасательные вылазки - все зависело от денег. Никто не
восхищался искреннее чистой добротой, но она была вынуждена наблюдать, как
доброта ее и чуть ли не сам идеализм приносятся в жертву администрированию
- в такой страшной борьбе добывались субсидии у церковного начальства.
Архиепископ Лимы, которого мы узнаем впоследствии с более привлекательной
стороны, ненавидел настоятельницу ненавистью, по его выражению,
Ватиниевой* и в размышлениях о смерти отчасти утешался тем, что с нею
придет и конец визитам настоятельницы.
И вот недавно она почувствовала не только дыхание старости на своем
лице, но и услышала более грозное предостережение. Она похолодела от
страха - не за себя, за свою работу. Кто еще в Перу оценит то, что ценит
она? И однажды, поднявшись на заре, она пустилась осматривать
- ---------------------------------------
* Имеется в виду Публий Ватиний, приверженец Юлия Цезаря.
свою больницу, монастырь и приют в поисках той, кого она могла бы
подготовить себе в преемницы. Она спешила от одного пустого лица к
другому, изредка задерживаясь - скорее в надежде, чем в уверенности. Во
дворе она наткнулась на группу девочек, стиравших белье, и взгляд ее сразу
привлекла двенадцатилетняя девочка, которая руководила подругами у корыта
и одновременно с большим драматическим жаром излагала наименее
правдоподобные чудеса из жизни святой Росы Лимской. Так ее поиски
закончились на Пепите. Воспитание для величия всегда сложно, но в среде
чувствительных и ревнивых монахинь должно вестись фантастически окольными
путями. Пепиту отряжали на самые неприятные работы, зато она узнала все
стороны управления монастырем. Она сопровождала настоятельницу в ее
поездках - пусть даже в качестве хранителя яиц и овощей. И повсюду
выпадали часы, когда внезапно появившаяся настоятельница подолгу
беседовала с ней - не только о религиозном опыте, но и о том, как
руководить женщинами, как устраивать палаты для за-
разных, как выпрашивать деньги. И когда Пепита появилась у доньи Марии и
приступила к исполнению абсурдных обязанностей ее компаньонки - это тоже
было одной из ступеней воспитания для величия. Первые два года она
приходила изредка, после обеда, но потом переселилась во дворец. Ее
никогда не учили ждать счастья - и неудобства, если не сказать ужасы, ее
нового положения не казались ей чрезмерными для девочки четырнадцати лет.
Она не подозревала, что настоятельница незримо присутствует возле нее,
надзирая за ее усилиями, чтобы не пропустить той грани, за которой тяготы
вредят, а не закаляют.
Испытания Пепиты лишь частью были физическими: например, слуги
пользовались нездоровьем доньи Марии; они открывали спальни дворца своим
родственникам; они крали, почти не таясь. Пепита одна им противостояла - и
за это терпела мелкие неудобства, подвергалась каверзным шуткам. У разума
были свои печали: когда она сопровождала донью Марию в ее походах по
городу, на старую даму вдруг
нападало желание броситься в церковь - то, что она потеряла в религии как
вере, она наверстывала в религии как магии. "Побудь здесь, на солнце,