"Тэд Уильямс. Явившийся в пламени (Орден Манускрипта)" - читать интересную книгу автора

тогда как ее утрата была еще свежа, - однако большой человек из
величайшего города на свете. Поверх доспехов он носил белоснежную мантию,
застегнутую на плече бирюзовой пряжкой в виде его фамильного герба, цапли.
Шлем он, входя в дом, взял на сгиб руки, и мать могла заметить, что волос
у него осталось мало - так, каемка на затылке и над ушами, так что лоб
блестел при свете очага. Он был высок, крепкого сложения, с выбритым
квадратным подбородком и крупным широким носом. Сильное, тяжелое лицо
имело задумчивый вид и носило отпечаток грусти - такое лицо, сказала мне
однажды мать, могло быть у самого Бога в Судный день.
Он и напугал ее, и взволновал - я знаю это по ее рассказам об их
первой встрече. Но любила ли она его - тогда и в последующие дни? Не могу
сказать. Да и какая кому разница после стольких-то лет!
В доме свекра ей жилось тяжело. Что бы она ни чувствовала в глубине
души, я не сомневаюсь, что за Сулиса она шла с радостью.

***

В тот месяц, когда мать умерла, на моем тринадцатом году, она сказала
мне, что Сулис боялся ее полюбить - так она думает. Больше она ничего не
объяснила - она была совсем уже слаба, и ей было трудно говорить - и я до
сих пор не знаю, что она хотела сказать.
В предпоследних словах, которые она сказала мне, было еще меньше
смысла. Когда слабость в груди так одолевала ее, что она едва могла
дышать, она нашла в себе силы произнести: "Я - только призрак".
Быть может, она говорила о своих страданиях, о том, что только
цепляется за жизнь - как робкий дух, который не решается отправиться на
него и остается в знакомых местах. Ее последняя просьба доказала, что она
устала от тягот этого мира. Но я с тех пор часто думала, не было ли в ее
словах иного значения. Не хотела ли она сказать, что после смерти моего
отца жила призрачной жизнью? Что она стала тенью в собственном доме,
тенью, которая блуждала по темным коридорам замка в надежде, что ее оживит
взгляд второго мужа - а этот молчаливый, отягощенный тайной думой человек
так и не посмотрел на нее?
Бедная моя мать. Бедная наша, преследуемая роком семья!

***

Я плохо помню первый год замужества матери с господином Сулисом, но
не могу забыть того дня, когда мы въехали в наш новый дом. Другие
отправились туда раньше нас, чтобы по возможности облегчить нам переезд, -
я это знаю, потому что на зеленом Внутреннем Дворе уже разбили большой
шатер, где мы и спали первые месяцы. Но моему ребяческому разуму
представлялось, что до нас туда не ступала нога ни одного смертного. За
каждым углом я ожидала ведьм и людоедов.
Поднявшись на утес по дороге, что шла рядом с Королевским озером, мы
добрались до крепостной стены и двинулись в обход самого замка. Люди,
посланные вперед, кое-как прорубили тропу в тени стен, так что нам
приходилось легче, чем им. Мы ехали по зеленому коридору между стеной и
лесом. Лесная растительность подступала вплотную к замку, оплетая корнями
и лозами его камни.