"Жаклин Уилсон. Плохие девчонки (Повесть) " - читать интересную книгу автора

наши двое были в ее возрасте, каждый день приходили в синяках и шишках. Нас
все врачи знали.
- Когда я приехала туда, моя девочка сидела в палате совсем одна, -
гневно сказала мама.
- Мам, все в порядке. Сестра вышла всего на минуту, - произнесла я.
- И они даже не предложили оставить ее на ночь. А вдруг у нее
сотрясение? - гнула мама свое.
- Но врач меня осмотрела и даже посветила в глаза, - заступилась я.
- Как только приедем домой, я вызову доктора Мэнсфилда. Посмотрим, что
он скажет. - Мама меня едва слушала.
Как только мы вошли в дом, она уложила меня в постель, хоть я и
твердила, что чувствую себя хорошо. Ей пришлось помочь мне раздеться, потому
что я не могла двигать забинтованной рукой.


[Image009]


Она принесла мне ужин на черном подносе, разрисованном оранжево-алыми
маками, как всегда, когда я болела. Оранжевый желток яйца, оранжевые
мандарины, морковный пирог с оранжевыми прожилками, оранжевый апельсиновый
сок.
Я нашла под подушкой орангутаншу Оливию. Я собираю обезьянок. У меня их
уже двадцать две. Есть довольно старые, доставшиеся мне от мамы. Есть
огромная горилла, почти с меня ростом, - папа подарил мне ее на Рождество.
Но больше всех я люблю Оливию. Она маленькая, с ладошку, мягкая, пушистая и
оранжевая.
Я усадила ее рядом с собой и стала угощать оранжевым чаем. Затем
покачала ее в повязке.
- Не дурачься, Мэнди, - сказала мама. - Повязка для того, чтобы твоя
рука отдыхала. Побереги ее. - Она села на краешек кровати и нахмурилась. - А
теперь, дорогая, расскажи мне, как все произошло.
Мое сердце забилось под рубашкой. Я крепко сжала Оливию левой рукой.
Опустила глаза, глядя на пустое блюдце на оранжево-черном подносе.
- Мам, я уже все рассказала. Я выбежала на дорогу. Прямо под автобус.
Прости меня, я знаю, нужно было сначала посмотреть по сторонам. Я больше не
буду, честное слово. Только не сердись.
- Я не сержусь на тебя, Мэнди, - ответила мама. - Скажи мне только, что
заставило тебя выскочить на дорогу.
Нас прервал звонок в дверь. Доктор Мэнсфилд приехал к нам сразу после
вечерней операции. Вначале он светился добродушием, похвалил Оливию и прочих
обезьянок, осмотрел мою повязку и сказал, что мама справилась не хуже
настоящего врача.
- Это не мама, это медсестра в больнице, - поправила я.
Тогда доктор Мэнсфилд нахмурился и начал выговаривать маме, что не
стоило его звать, раз меня уже осмотрели в больнице.
Когда они начали спорить, у меня внутри все сжалось. Я потихоньку
зарывалась все глубже и глубже в одеяло, мечтая скрыться под ним с головой,
прижать к себе обезьянок и затихнуть. Даже когда доктор Мэнсфилд ушел, я не
спешила вылезать, потому что знала: мама начнет расспрашивать меня, и что я