"Dark Window. Куда возвращаются сказки (фантазия, перенесённая в современную реальность)" - читать интересную книгу автора

крестится пожарник, отскочив на безопасное расстояние, - не положено вам." А в
воде плещутся багряные сполохи пламени, и Онегин, взглянув на них, не сдаётся,
не может отступить просто так. "Ну дай, - умоляет он. - Клянусь, никто не
узнает." Но пожарник непреклонен. Он увёртывается от Евгения и в следующие разы
опасливо огибает странного барина по широкой дуге. Занимательно пишет Александр
Сергеевич. Жаль, Онегина в старших классах проходят, а то есть у Лены почти
готовое сочинение с доказательствами.
В старших классах учиться интереснее. У них и темы для размышлений более
глубокие. У места на первой парте всё-таки есть свои преимущества. Пока Анна
Дмитриевна разъясняла классу суть сочинения, Лена успела подглядеть строчку в её
записнушке. Та, конечно, лежала вверх ногами, но Лена умела читать в любом
положении. "Десятый класс, - гласила надпись. - Как поссорился Герцен-художник с
Герценом-публицистом." Вот это тема - то, что надо. А как они могли поссориться?
Сейчас разберём. Сначала надо выяснить, кто такой публицист? Не критик ли это? А
если нет? Неважно, пусть будет критиком, так интереснее. Значит, жил на свете
Герцен и было у него раздвоение личности. Когда художником себя считал, когда
публицистом, а в остальное время спал. И вот однажды нарисовал Герцен-художник
картину. Смотрит - не налюбуется. И слева-то она хороша, и справа не хуже, а
если к дальней стеночке отойти, то и вовсе замечательно выглядит. В
ознаменование появления на свет шедевра русской живописи побежал Герцен-художник
за друзьями, дабы созвать их на славную пирушку, но на улице переключилось у
него в голове что-то, и повернул он назад, возвратившись домой
Герценом-публицистом. Смотрит - картина стоит. Свежая. Нераскритикованная. Тут
же перо в руку и ну статью писать. Сразу нашёл, где недокрашено, где перекошено,
где кривовато, а где не отражена актуальность эпохи. Написал и на улицу пошёл. В
скверике посидеть, голову от умных мыслей проветрить. А когда последняя умная
мысль испарилась, снова стал он художником. Домой вернулся. Картина на месте, а
что это у нас там на столе лежит? Поклонники написали? Нет, лучше поклонницы!
Махом прочитал и разгневался. "Вот ведь, - думает, - гады, вот ведь козлы.
Замысла не увидели, величия не поняли. Да им бы только ругаться! А понять?
Понять тонкую душу художника! Понять неординарность его мировоззрения!"
Тут Лена запнулась, запутавшись в труднопроизносимых словах. Она и простыми
бы обошлась, но помнила, что художники и публицисты простыми словами не
выражаются. Тем временем Герцен-художник порвал статью и кинул клочки бумаги под
стол, а потом побежал снова на улицу за водкой. Лена знала, что творческие
натуры все свои неприятности заливают водкой. Особенно художники и публицисты. А
домой как раз пришёл Герцен-публицист. Где статья? Нету! Куда задевали? Заглянул
под стол и завопил в небеса: "Вот она! Горькая доля российского критика. Никаких
тебе почестей! Никакого тебе уважения. Не успел написать, а уже нашёлся кто-то,
поиздевался. Добро бы только помял, да под стол кинул. Нет же, обязательно надо
порвать, да ещё так порвут, что потом и собрать-то невозможно!" И с горя выпил
он водку, которую Герцен-художник для себя припас. Выпил и заснул, а тут как раз
Герцен-художник проснулся. Смотрит, писем от поклонников нет, от поклонниц тем
более, да ещё водку кто-то выпил.
Лена перевела дух. Пора останавливаться. Так ведь не до ссоры - до мордобития
дойдёт. А драки Лена не любила. Она снова взглянула на чистый лист бумаги. И так
ей плохо стало от того, что сочинение о прошедшем лете всё ещё не написалось,
что она поспешно отвела свой взор от стола. Умные мысли не приходили. В голове у
Лены роились пустячки, которые любой посторонний субъект непременно обозвал бы
фантазиями. Да, так бы он и сказал: "Пустые фантазии!" И гневно фыркнув,