"Dark Window. За гранью мира алая заря..." - читать интересную книгу автора

пробку, закупорившую тонкое горлышко, где метались сотни неотложных вопросов.
- Его гнездо, - молниеносный взгляд ткнул в нависшую над сквером коробку,
огладил покатую крышу и пробежался по клавишам лепных карнизов, - вот в этом
самом доме, правда?
Удивленные мамины глаза наполнялись уважением:
- Ты догадалась? Как?
- Да это же совершенно неважно, мама! - воскликнула Маруша. - А можно... А
можно мне взглянуть на Серебряного Птенца? Ну хоть разочек?





2

На потемневших от времени балках крепились мятые листы жести. Выкрашенные
в яркий голубой цвет снаружи, здесь они являли себя серыми и угрюмыми с рыжими
морщинами и бурыми язвами ржавчины. Солнце осталось снаружи. Полотно крыши
жестко отделило весь внешний мир. Оно же служило и защитой от нескромных
взглядов и неугомонных порывов ветра, смущавшегося среди деревьев, но яростно
бушевавшего, лишь только он чувствовал простор. Лето сюда не заглядывало.
Здесь вечно пахло сырым деревом и плесенью. Но гнездышко покоилось на
золотистом сухом песке без единого камешка. Венок, свитый из сухих трав,
благоухал ароматом далекого поля.
Возле гнезда суетились две галки-няньки. На обломке белого кирпича томно
склонил голову красавец-щегол, всем видом показывавший свое исключительное
положение. Хотя даже желторотому птенчику было ясно, что щегла допустили на
чердак лишь затем, чтобы он по первому приказанию доставлял сюда червяков. В
отдалении важно расхаживал почтенный ворон, оставивший по особому случаю
загадочный Пятый Переулок, куда простые птицы не допускались, а птицы верхнего
уровня залетали чрезвычайно редко. Тут же сновал чиж с нахальным бульдожьим
взглядом, изображавший телохранителя то ли ворона, то ли Серебряного Птенца.
Он то и дело расправлял свои узкие серповидные крылья. Однако, судя по тому,
что его лапы уже не раз были отдавлены сновавшими вокруг синицами, в свою роль
искренне верил только он сам. Синицы же обращали внимание лишь на рассыпанное
по чердаку просо. В щели завистливо пялились воробьи, которым вход сюда был
категорически воспрещен.
Марушу никто не заметил. Няньки оживленно спорили.
- Всего две недели! - тараторила первая. - Две недели, и от яиц одни
скорлупки.
- Это у голубей-то? - верещала вторая. - Да они за месяц едва-едва
управляются.
- Много ты видела голубей, - фыркала первая.
- Да уж поболее твоего! - возмущалась вторая.
Щегол внимательно вслушивался, то и дело раскрывая клюв, но не решался
затронуть столь деликатную тему. Стриж мельком покосился на Марушу, но,
увидев, что опасностей от нее не дождешься, набычился и мгновенно утратил к
ней интерес. Ворон же был погружен в думы.
- Вот она, - и мама легонько подтолкнула Марушу вперед.
На миг старый ворон замер, словно вслушиваясь, затем развернулся и,