"Тим Уинтон. Музыка грязи " - читать интересную книгу автора

- Я подумала, что ты мог бы и извиниться.
- Не я же это сделал.
Джорджи поднялась с колен и оставила его. Наверху, в гостиной, Джим
уснул, все еще сжимая погодную сводку и пульт от телика в руке. Окна
тряслись от южняка.
Дом был похож на самолет - конец взлетной полосы, педаль газа в пол.
Или, может быть, Джорджи принимала желаемое за действительное? Она уселась и
все равно стала смотреть кино. Мэрилин Монро пришла и ушла без нее,
выпячивая эти свои губы дальше некуда. Джорджи расправлялась с бутылкой
шардонне, ненавидя Энн Бакстер, удивляясь, как мисс Дэвис всегда ухитрялась
выглядеть такой старухой, поднимая бокал за восхитительно холодного Джорджа
Сандерса.
Пленка кончилась и автоматически перемоталась, и, когда звук затих, она
осталась сидеть, и ее окружал гул работающей бытовой техники.
Она нетвердо встала, безрезультатно проверила электронную почту. Там
был только мусор: извращенцы, торговцы, обычный хлам. Она осторожно
спустилась вниз и взглянула на мальчиков. Брэд спал, запрокинув голову, как
его отец. Он потерял свое детское обаяние. Она предполагала, что скоро и с
Джошем произойдет то же самое. Можно понять, почему учительницы ретируются
под сень приятной уступчивости девочек, порученных их попечению. Насколько
Джорджи могла судить, после девяти лет мальчики не заботятся о том, чтобы
доставлять людям приятные чувства. Джош спал у себя раскрывшись. Он лежал в
позе морской звезды, и в горле у него тихо клокотало. Она хотела
прикоснуться к нему, пока он безоружен, но подавила в себе это желание.
Что это с ним? Неужели он чувствует ее уход? Неужели его поведение -
предупредительный удар? Господь свидетель, он пережил взрыв горя, когда ему
было шесть. Может ли он инстинктивно чувствовать эту перемену? Он ли этой
зимой заставил Джорджи бросить свою ношу - или просто уловил, что она
начинает отдаляться от них?
И где же теперь его твердость? Не то чтобы она могла обвинять в этом
мальчика. Немного твердости ему не повредит. Когда она сама была девочкой,
уж твердости-то у нее было в избытке, так? Она презирала девичью смиренность
своих сестер, их хитроумные, отчаянные способы быть милыми - из страха, что
перестанут быть в фаворе. Они были стратегически сговорчивы. А Джорджи -
нет. И все же она была в семье гадким утенком. Дядя однажды сказал, что уж
если у кого и есть хрен в этой семье, то у нее, а не у отца. Этот самый дядя
и лапал ее, когда ей было пятнадцать. Она поднялась наверх, к рабочему столу
своего отца, и показала дяде визитку, от которой тот вытаращил глаза.
Начальник дяди, редактор газеты, в которой тот работал, ходил с отцом
Джорджи в море, и на карточке были указаны его домашние телефоны. Если дядя
еще хоть раз войдет в комнату, в которой будет она, и в комнате не окажется
еще по крайней мере одного взрослого, сказала Джорджи дяде, она позвонит.
Это, конечно, сильно улучшило атмосферу на рождественских семейных сборищах
в семействе Ютленд. Она выучилась железной воле. Джорджи принесла этот
воинственный дух с собой в палаты дюжины госпиталей. Не считая чувства
юмора, одно это помогало ей, когда приходилось вытаскивать куклу Барби или
бутылку из-под "Перье" из заднего прохода какого-нибудь хнычущего искателя
приключений. Это помогало ей выносить вид обгрызенных до мяса ногтей любимой
сестры. Или пистолетный звук ломающихся ног верблюда, когда его переезжает
на полной скорости кадиллак. Это в целом защищало от ощущения, что ты