"Филлис Уитни. Слезинка на щеке" - читать интересную книгу автора

воли, поглощала всю энергию. Фернанда возилась с Бет, и у Доркас не было ни
сил, ни желания вмешиваться.

Когда самолет наконец приземлился в Афинах, у Доркас появилось чувство,
что она долгие месяцы обходилась без сна; оказавшись на вожделенной земле,
она не испытывала ничего, кроме вялого безразличия.

"Надень очки,- посоветовала Фернанда.- Здешнее солнце слепит глаза".

Отец и Маркос Димитриус так вдохновенно говорили о волшебной Греции,
что Доркас и думать забыла об очках. Она здесь - за троих. Но, тем не менее,
Доркас надела темные очки и на нетвердых ногах ступила на греческую землю,
абсолютно равнодушная к дурманящей весенней теплыни. Она ощущала на себе
участливый и озабоченный взгляд Фернанды, но ее ничто не заботило в этот
момент. Все чувства притупились, и ей не хотелось выходить из этого
состояния. Не сейчас. Такая апатия была реакцией на пережитое. Пройдет.

Таможня для американцев была делом обычным. За барьером их поджидал
Джонни Орион. Ему было лет тридцать, он обладал приятным звучным голосом,
коротко стриженными рыжими волосами и широкой улыбкой. Приветственно обнимая
его, Фернанда представила Доркас Брандт как свою "соню-подругу". Джонни
сказал: "Представляю, каково вам сейчас". Доркас не сразу нашлась, что
ответить, и внимание Джонни переключилось на Фернанду. Ограничившись улыбкой
и приветственным "хай", адресованным Бет, Джонни стал весело болтать с
Фернандой.

Краем уха Доркас слушала, какую программу составил для них Джонни. День
им предстояло провести в Афинах. Самолет на Родос улетал только в половине
седьмого вечера. Джонни одолжил у приятеля-грека машину, поскольку
автомобиль, арендованный Фернандой, ждал их только на Родосе. Джонни
предложил покатать их по Афинам, а если они пожелают, то и отвезти в
Соунион.

Фернанда отрицательно покачала головой. Она уже была в Афинах, и в этот
раз у нее были другие планы. Доркас с облегчением вздохнула. Она еще не была
готова к встрече с Грецией. Единственно, чего ей хотелось, так это забиться
в угол, свернуться калачиком и ждать, пока отступят апатия и усталость.
Теперь, когда она почувствовала себя в безопасности, в глубине сознания
зашевелился страх, что силы никогда не вернуться к ней, и окажется, что
Джино был прав, говоря, что она никогда по-настоящему не поправится. Он
безапелляционно заявлял, что Доркас безнадежна. Его слова до сих пор звучали
у нее в ушах, ей нечего было пока противопоставить им, потому что все ее
чувства как бы притупились.

Над ухом жужжали голоса ее спутников, до Доркас донесся голос Фернанды:
"У меня назначено несколько встреч в "Гран-Бретани". Поэтому, думаю, тебе
стоит меня туда подбросить, а потом покатать Доркас и Бет".

Мысль о том, что придется делать какие-то усилия, была неприятной и
пугающей.