"Леонид Владимиров. Советский космический блеф " - читать интересную книгу автора

матросами, поднявшими в 1921 году восстание. Но в тридцатые годы он серьезно
работал над техническим переоснащением армии и покровительствовал авторам
изобретений, имевших военную ценность. Выбор Королева был, таким образом,
очень удачен - не мог же он знать, что четыре года спустя Тухачевский будет
расстрелян как "немецкий шпион", а все, кому он покровительствовал, либо
будут тоже уничтожены, либо отправятся в лагеря!
Разумеется, в беседе с Тухачевским Королев напирал на возможности
военного использования ракет (они, кстати, использовались для военных целей
еще древними египтянами). И Тухачевский заинтересовался. Сохранилось его
письмо о том, что работы ГИРДа "имеют очень большое значение для Военведа и
СССР в целом". Поистине пророческие слова, внушенные Сергеем Королевым!
С помощью Тухачевского ГИРД получил небольшую площадку на
военно-инженерном полигоне в Нахабино, под Москвой. Там, кстати, и состоялся
запуск первой в СССР ракеты общим весом в 17,2 кг, поднявшейся, как уже
сказано, на 396 м и находившейся в полете 18 секунд. Запуск этой ракеты
стоил Сергею Королеву, несомненно, куда больших усилий, нежели через
двадцать четыре года - запуск первого спутника.
Официальный советский биограф Королева П. Асташенков свидетельствует в
журнале "Москва" ╣ 11 за 1966 год: "Так, привлекая самую авторитетную
помощь, добывал Сергей Павлович каждый станок, стенд, прибор". Для
привлечения этой "самой авторитетной помощи" Королеву приходилось прибегать
к необыкновенным приемам и играть на таких струнах "начальства", которые в
то время были отнюдь не очевидны. Например, мало кто, даже в СССР, знает
сегодня историю "второго рождения" Константина Циолковского.
Константин Циолковский - изобретатель-самоучка польского происхождения
-- доживал в то время свой век в 210 км от Москвы, в Калуге. Был он всеми
забыт, после революции чуть не умер от голода и получил, наконец, крохотную
пенсию. Но когда-то, в 1903 году, Циолковский выпустил на свои средства
брошюру "Исследование межпланетных пространств реактивными приборами", где,
в частности, говорил о возможности применения жидкотопливных и
многоступенчатых ракет. Потом он отошел от этих вопросов, занялся
проектированием жесткого дирижабля, затем сверхскоростного поезда. В
середине двадцатых годов, узнав об успешных запусках ракет Годдардом и
Обертом, Циолковский вернулся было к ракетной теме. Он написал статью
"Межпланетный корабль" и послал ее в журнал "Техника и жизнь". Но статью там
не напечатали, и она увидела свет только... в 1961 году.
И вот Цандер и Королев, знавшие судьбу Циолковского, решили "возродить"
старика. В Политбюро Центрального Комитета партии была направлена докладная
записка о том, что в Советском Союзе живет, дескать, основоположник
ракетного дела и будущих межпланетных полетов. Делался намек на то, как
выгодно будет показать миру заботу советской власти о будущем всего
человечества и заодно прославить российского гения (нигде, решительно ни в
одной советской работе о Циолковском, даже в его толстой биографии,
написанной толковым литератором М. Арлазоровым, не говорится, что
Циолковский - поляк).
Записка возымела действие, и машина советской пропаганды завертелась со
страшным шумом. Глухого и больного старика привезли в Москву, заставили
выслушивать через слуховую трубку бесконечные речи, давать интервью
решительно по всем вопросам, а не только по космическим исследованиям. О
работах Циолковского писали в таком тоне, в каком через четверть века не