"Виталий Владимиров. Северный ветер с юга (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Я - художник, а там висели картины, которые мне не нравились.
- Не признаете официальное искусство?
- Надо признаться, что оно меня тоже.
- А официальную медицину признаете?
- Куда ж я денусь?
- Тогда у медицины к вам просьба. Газету к ноябрьским оформите?
- Вам как больше нравится - с флагами или дубовых веточек достаточно?
С желудями...
- Можно и того и другого. На ваш вкус. Так, чтобы сдержанно, но наг-
лядно и празднично.
- А за красками домой отпустите? Мне здесь недалеко, я после тихого
часа до ужина управлюсь. - Хорошо.
Следующий.
- Хусаинов Николай, двадцать лет, спонтанный пневмоторакс правого
легкого.
У Коли длинное худое лицо, недавно бритая наголо, но уже начинающая
обрастать ежиком черных волос голова и печальные карие глаза.
- Как же это случилось, Хусаинов?
- Крышу перекрывали. Кровельщик я. А напарник мой, значит, веревку
держал. И отпустил. А может бросил. И поехал я вниз. Дом старый, восемь
этажей, по нынешним меркам все двенадцать. Как на краю задержался, сам
не знаю. Ногами-то в сток уперся, а руками за ребра кровельные вцепился.
Напарник-то испугался, убег. Хорошо еще бабка из соседнего дома напротив
увидела, что сидит человек и сидит. Пожарных вызвала. Минут сорок прош-
ло. Они приехали, лестницу подставили. Слезай, говорят. А я не могу, ру-
ки свело. Пока они меня отдирали, руки по пальцу разжимали, вот легкое и
лопнуло.
Я слышу эту историю во второй или третий раз и меня все равно потря-
сает обыденность тона, которым Коля рассказывает о, может быть самых
страшных минутах за всю свою двадцатилетнюю жизнь. Я представляю себе,
какой фильм можно было бы снять, увидев его глазами Хусаинова...
Крыша восьмиэтажной махины, осторожный спуск. Ослабшая, дряблая, как
старость, страховочная веревка. Падение, мгновенное скольжение по крыше,
ноги,
упершиеся в водосток, руки намертво вцепившиеся в кровельные ребра...
попытка подтянутся, треск водостока... замер... навеки... нет, насколько
хватит сил... воспоминания - какие там воспоминания! - все внимание при-
ковано только к ногам и рукам, даже невозможно заметить старуху, которая
подслеповато уставилась в окне соседнего дома, разглядывая застывшего,
как изваяние на краю крыши человека... Бесконечное, застывшее время...
Сирена пожарной машины, суета серых брезентовых пожарных и вот выдвига-
ется, медленно вырастая, лестница, она у ног, но именно в этот момент,
скорее всего, всего сорваться. Над водостоком, над упершимися ногами по-
является голова в каске и вязаном подшлемнике. Пожарник добродушно и ве-
село спрашивает: "Ты что, парень?.." Заглядывает в глаза Хусаинова, то
есть в камеру, то есть прямо в глаза зрителя и замолкает. Он с трудом,
по пальцу, разжимает сведенные добела
судорогой руки. Переход через край крыши над пропастью... и темнота.
Когда Колю сняли, он сел на землю и сидел, держась за земной шар под-
рагивающими руками, потому что даже высоты человеческого роста было дос-