"Виталий Владимиров. Униперис (фантастика реальности)" - читать интересную книгу автора

интересом спросил он меня.
- По-моему, да... Одни сауны.
- Во! А тогда еще были бани. После школы мы бежали купаться
на реку, а на том берегу стояла баня. Женская. И если переплыть да
забраться на высокую ветлу, то можно было разглядеть что-то смутно
желанное... Из-за большого расстояния все казалось красивым, а
горячее воображение превращало красивое в прекрасное. И очень
хотелось быть поближе. Про это вы напишите?
Я представил себе реакцию шефа. Наверняка, скажет что-нибудь
подобное: "Вы сели в лужу, сэр, и похожи на йога, усилием воли втя-
гивающего в себя воду."
Сказал об этом Смирноффу. Тот усмехнулся:
- Ваш шеф похож на человека, у которого никогда не болели зу-
бы, у таких обязательно плохо пахнет изо рта.
- Вы правы, шеф тверд, как цензор советского Главлита, когда
дело касается принципов морали и никогда не пропустит на страни-
цы альманаха идею, что великое открытие сделано только потому, что
автор любил в детстве подглядывать в женской бане. И все-таки как
это было?
- Работа... работа... и снова работа. Тридцать лет на одном из
почтовых ящиков и теперь не надо переплывать реку и забираться на
высокую ветлу, чтобы войти взглядом сквозь непроницаемое... Хотя
оказалось, что непроницаема и непреодолима совсем другая преграда.
Я стал известен, попал в энциклопедию. Меня поставили в извест-
ность. Так и стою среди нее. И ничего мне неизвестно...
Смирнофф вдруг по-детски, обезоруживающе улыбнулся, под-
мигнул мне, поднес палец к губам и вернулся к своему креслу.
Развернул его, нажал на что-то в подлокотнике, боковина распах-
нулась, обнажив мини-бар.
- Помните очень давнишний фильм, там чекист приходит в дом,
а хозяин неожиданно спрашивает: "Простите, вы русский человек?"
Чекист осторожно подтверждает и тогда хозяин радуется: "Значит,
водочку пьете!" Нуте-с, по паспорту вы россиянин, а по крови?
- Питие есть веселие Руси.
- Грамотно, - одобрил Смирнофф и добавил, разливая по ста-
канам, - даже сабля, если ее не купать в крови, ржавеет.
Мир потихоньку оживал.
Побежала по жилам кровь, раскрылись весело глаза и в серой,
сумеречной комнате, как сквозь бинты реставратора старых полотен,
явились краски. Я обнаружил, что в углу на четвереньках бегемотом
стоит красный диван, а гардероб, удушливо дразнясь, прищемил
дверкой синий язык галстука.
Вдруг за почерневшим окном жирно ударил гром, капли дождя
загрохотали крупным горохом по подоконнику, Смирнов щелкнул
выключателем и воссиявший свет стал озарением, что мир не так уж
дурен.
- Мне нравятся в моей жене две вещи - это подбородок, - сказал
Смирнов и мы расхохотались. Так было смешно, словно мы со
Смирновым заразились общей болезнью.
А когда по комнате поплыл дым первой затяжки, то представи-