"Марина Вольская. Четыре с половиной холостяка " - читать интересную книгу автора

Беспрозванных, сказал:
- Кретин! Ты посмотри, какие женщины из-за тебя убиваются!
"Кретин", оторвавшись от компьютера, никак не мог сообразить, про каких
таких женщин идет речь, и даже на всякий случай зыркнул в сторону начальницы
Юлии Владимировны. Та интимно говорила по телефону, и Бондареву пришлось
прямо показать бестолковому Валерию Георгиевичу на меня. Я тяжело вздохнула
по Сонечке и углубилась в справочник молодого рабочего за 1962 год.
Надя с Володькой в течение первой половины рабочего дня по части
оказания мне дружественной помощи превзошли все мои ожидания.
Бондарев еще три раза обозвал Беспрозванных кретином и несколько раз
довольно громко сказал:
а) такие женщины на дороге не валяются;
б) если бы по нему, Бондареву, так сохли, то он не сидел бы, как дурак,
за компьютером;
в) если он будет продолжать сидеть, как дурак, за компьютером, то
найдутся другие, которые сидеть не будут;
г) и д) - в таком же духе.
Надя Модзалевская тоже довольно громко произнесла следующее:
а) Наташенька, не стоит так переживать, будет и на твоей улице
праздник...
б) Наташенька, он тебя не стоит, найдутся и получше...
в) Наташенька, хочешь, я с ним переговорю на твой счет, хотя он тебя
абсолютно не заслуживает...
Я совершенно искренне голосила, что не надо ни с кем говорить. Надя
понимающе кивала и два раза вызывала меня в коридор, будто бы ее просил это
сделать Славик Федоров.
В результате этих действий обстановка в нашем паршивом техническом бюро
наэлектризовалась до предела. Когда я шлепнула Юлии на стол заявление о
предоставлении мне половины отгула по семейным обстоятельствам, она без слов
подписала и даже шепнула:
- Наталья Львовна, держите себя в руках! Я целиком на вашей стороне! Мы
сделаем все от нас зависящее!
Я посочувствовала бедняге Беспрозванных и помчалась на встречу с
Альбинкой.

Возлюбленный Сонечки Даниил оказался слегка уменьшенной копией
волоокого Славика Федорова. На его юношеском лице даже уже кустилась молодая
поросль будущей испанской бородки.
- Дохлый номер, - сказала я Альбинке. - Такие не женятся. Или, в
крайнем случае, женятся, но дня на два, не больше.
- Нам бы, чтобы ребеночек был законнорожденный, в браке...
- Дура ты, Альбинка! - в сердцах сказала я. - На дворе давно уже не
девятнадцатый век. И даже не двадцатый.
Когда нам удалось прижать волоокого Даниила к ограде училища, он от
удивления так трогательно захлопал своими огромными ресничищами, что я
мысленно похвалила Сонечкин выбор. Красивый мальчик, не придерешься.
Я (потому что Альбинка могла только беззвучно, как рыба, разевать рот)
в общих чертах обрисовала волоокому будущему папаше ситуацию и потребовала
определиться в намерениях.
- А вы ничего не путаете? - спросил парень.