"Марина Вольская. Четыре с половиной холостяка " - читать интересную книгу автора

тошноту, скручивающую узлом внутренности. Сначала подумала, что от голода,
но потом поняла, что от неловкости - есть мне на нервной почве совершенно не
хотелось. Хоть увольняйся, честное слово! И все из-за вчерашнего посещения
"Чайной ложки", в которую сегодня, как в насмешку, отправились наши
сослуживцы. Будь она неладна, эта "Ложка"! Вот что теперь делать? Но что-то
сделать надо...
На подгибающихся ногах я пошла за стеллажи, чтобы Беспрозванных не
думал, что я из-за него откажусь пить традиционный обеденный кофе с
бутербродами, которые так надоели Наде. Я одним движением отвинтила крышку
кофейной банки, но почему-то никак не могла попасть ложечкой в ее
довольно-таки широкое горло. Да что же это такое?! Чего меня так трясет?!
Нет, нет и нет, я в него не влюблена! Это же я все сама себе придумала для
смеха: образцы, дегустация, доминанта... Ясно же, что это юмор.
Мне наплевать на его лисьи штаны, на его проеденный молью свитер. И мне
все равно, какие у него глаза. Мало ли мужчин с красивыми глазами? У того же
Славика глаза еще и получше. Да и у Конькова. У Никифорова тоже ничего себе
глаза - серые и влюбленные. А если пренебречь лысиной Жени Ладынина, то...
На этом месте собственных размышлений я почувствовала, что за моей спиной
кто-то стоит. Хорошо, если это вернулась Юлия, которая с утра была на
совещании...
Я медленно повернулась. Это была не Юлия. Это был Беспрозванных в новом
коричневом джемпере, здорово подходящем к его смородиновым глазам, и со
своей кружкой с синим павлином наперевес. Я постаралась как можно незаметнее
опустить глаза ниже. Лисьих штанов не наблюдалось. На Валерии Георгиевиче
были темно-синие джинсы. Ну вот! И здесь, как нынче принято говорить, полный
облом: нам уже не придется выбирать в модном магазине ему одежду. Шоу
разваливалось на глазах. Мне не вырастить лебедя из гадкого утенка, потому
что он не такой уж и гадкий... Красивая голливудская мечта лопалась мыльным
пузырем. Вообще все лопалось, разваливалось, рассыпалось в мелкий пепел.
Я посмотрела в лицо Беспрозванных, чтобы укрепиться духом, но
неожиданно... утвердилась во вчерашней мысли, что готова продать душу за
один его поцелуй. Ничего такого я ему, конечно, не сказала. Я вообще ничего
не сказала. Я отвернулась к своей банке, с ходу попала ложечкой в ее горло и
насыпала себе кофе. Я ничего не ждала от Валерия Георгиевича. Я была
уверена, что он нальет себе кипятка и уйдет за свой компьютер. Но он
продолжал стоять за моей спиной. Тогда я взяла свою чашку и хотела сама
выйти из-за стеллажей, чтобы быть подальше от него, но он загородил мне
дорогу и заговорил, заикаясь, останавливаясь и потрясая кружкой с павлином:
- Наталья Львовна... Я вчера был груб... простите меня... потому что я
вообще ничего не понимаю... вы такая... а я что... я ничто... и вообще...
Все, наверное, не так? Да? Все-таки шутка? Розыгрыш? Бондарев придумал? Они
там с Надеждой хихикали за шкафом...
Я вгляделась в его лицо. Оно было взволнованно, одухотворенно и...
прекрасно. Пожалуй, у меня еще есть шанс. От вчерашнего Валерия Георгиевича
осталась еще спутанная грива темных длинных волос почти до плеч. Его можно
отвести в навороченный парикмахерский салон... Или не надо? Я отставила в
сторону свою дымящуюся чашку, подошла к Беспрозванных поближе, взяла двумя
пальцами прядку волос, выскочившую ему на щеку. Он вздрогнул и уронил своего
павлина, а я вдруг бесстыдно обвила его шею руками...
Его губы были мягкими и... сладкими, с привкусом "Nescafe". Он не