"Кейт Уотерхаус. Конторские будни " - читать интересную книгу автора

подграбить Копланда. Скудный обед всухомятку показался бы
Грайсу еще и отвратительно скучным, если б не мистер Хаким,
тоже решивший перекусить прямо в отделе принесенной из дому
снедью. С пятницы у мистера Хакима начинался очередной
двухнедельный отпуск, который ему. хотелось провести в
Альгарве, и большую часть обеденного времени он тратил на
предотъездные дела: получал в банке деньги, вел последние
переговоры с туристскими агентами и всякое такое прочее. Они
поговорили об Альгарве, где Грайс никогда не бывал, а потом о
Тенерифе, куда, как он считал, мистеру Хакиму обязательно надо
будет съездить в один из очередных отпусков. Когда Хаким ушел,
чтоб узнать, не удастся ли ему купить сандалии у своего
родственника, торгующего модными товарами, дешевле, чем в
Португалии, Грайс до конца обеденного перерыва уныло рылся в
карманах, избавляясь от старых автобусных билетов.
В среду, однако, он отправился на тринадцатый этаж и
благодаря приобретенным во вторник знаниям о работе
Административного сектора получил под расписку комплект ДДТ.
Вернувшись на свой этаж, он хотел было пригласить Пам
пообедать, но Сидз его опередил. А в "Лакомщике" ему пришлось
сесть за один столик с братьями Пенни, и пока те смачно дышали
на его салат, он смотрел, как Пам и Сидз тараторят неподалеку,
будто поссорившиеся попугайчики. Если б ему не были известны их
давние разногласия по поводу альбионской труппы, он поклялся
бы, что они, вроде несчастной пары из Отдела зарплаты, выясняют
опостылевшие им обоим любовные отношения.
Так тянулось до сегодняшнего вечера. Пам и Сидз упархивали
в "Лакомщик", даже не глянув на него, а он становился жертвой
братьев Пенни. Сегодня утром, во время перерыва на чай, он
робко подошел к Пам и сказал, что готов расплатиться за
пожертвованный ему в беде талон, но она равнодушно ответила:
"Как-нибудь в другой раз", а весь ее вид, казалось, говорил:
"Да забудьте вы об этой чепухе".
И Грайс уже поставил бы на Пам крест, если бы в лифте их
отношения не развивались совсем по-другому.
Лифты, как давно уже заметил Грайс, были по-своему весьма
интимными приютами. Попадая туда, человек сразу же
раскрепощался - вроде как перед зеркалом в ванной. Бизли,
например, выпячивал нижнюю губу и вдувал изо всех сил воздух в
ноздри, а Грант-Пейнтон мерно пощелкивал языком, словно бы
изображая часы. За стенами лифта ни тот, ни другой ничего
подобного себе не позволяли. Сидз, входя в лифт, сейчас же
начинал напевать слова песенки "Обожаю бродяжить" - и это при
том, что в иных местах он никакого интереса к музыке не
проявлял. Среди других сослуживцев Грайс отметил Копланда: на
каждой остановке он тяжело вздыхал и закатывал глаза, как бы
приглашая спутников присоединиться к его нетерпеливой мечте
поскорее добраться до нужного ему этажа; а миссис Рашман,
возможно из сочувствия к Копланду, всякий раз чуть приседала,
сгибая колени, и негромко просила: "Ну скорей же, лифт!"