"Гэри Райт. Лед как зеркало ("Маги на стадионе" #3) " - читать интересную книгу автора

пива: "И всегда это я, ха-ха, куда больше вишу надо льдом, чем скольжу по
льду! Наверное, ради облегчения желудка. Чтоб удержать его на месте,
понадобился бы не один противоперегрузочный, а все четыре..."
... и он, Рольф, исполнил свой последний полет три года назад - через
верх нижнего виража "Адского левого" - четыреста метров по воздуху, сообщили
потом газеты.
Гонщик перехватил руль покрепче и поровнее и осторожно потянул его,
едва-едва приоткрыв тормоза. Сани коснулись льда - не совсем ровно, дали
крен, но он выправил их, мгновенно вскинув полозья на ребро. Соперника
вынесло вперед. Он пристроился позади. На них надвигался второй левый вираж,
узкий, забитый санями. Они с соперником нырнули в вираж едва ли в двадцати
пяти сантиметрах друг от друга. Осколки льда струились из-под соседних
полозьев, барабанили по корпусу саней, как пулеметные очереди. И вдруг
мгновенный крен, завихрения воздуха отозвались серией быстрых ударов справа
и слева. Кто-то впереди резко затормозил. Даже, быть может, двое или трое.
Где? Этого он не видел. Он среагировал, как автомат, - выпустил полностью
закрылки, навалился всей силой на левую педаль, прижимая сани к внутренней
стороне виража: самое безопасное место, если впереди столкновение. Сани
задрожали от напряжения, пытаясь сползти вниз по стене, одолеть центробежную
силу с помощью взрезающих лед ножей. Но сила оказалась чересчур велика. Сани
начало заносить, полозья заскрежетали. Он освободил их на миг, разрешив
саням слегка соскользнуть в сторону. Двое других саней, как и он, норовили
прижаться к низу виража, их полозья высекали изо льда искры. На какой-то миг
его вновь ослепило, но вираж уже мелькнул мимо, он завершил поворот и все
еще держался на Трассе - и понимал, что слишком напряжен, что слишком тяжело
дается ему сегодня контроль над санями: он воюет с ними, вместо того чтобы
подчинять их себе...
...досужий турист задал как-то Эрику Сигизмунду вопрос, как тот
ухитряется управлять своими санями, и услышал в ответ: "А я и не управляю".
И год назад сани Эрика окончательно вышли из-под контроля, перевернулись, и
четверо других столкнулись с ними...
Давняя, притаившаяся было мысль внезапно вновь вырвалась па свободу:
сейчас он не в силах остановить сани, даже если захотел бы. Нет никаких
средств, никаких способов остановиться, кроме одного - потерпеть катастрофу.
Он должен мчаться, мчаться до самого конца... И тут в него вселилась
уверенность, что конец недалек, гораздо ближе, чем финиш. На сей раз - много
ближе. Он бывал в катастрофах, не раз и не два, но никогда до сих пор не
ведал такого безотчетного страха. Нет, такого он еще не испытывал. Этот
страх был особенный, хоть гонщик и не мог понять, в чем разница, но с этим
было не справиться. Не справиться - вот что хуже всего...
Сани за санями с грохотом срывались на "Стиральную доску" -
трехсотметровый каскад из нескольких бешеных уклонов. Один за другим гонщики
выпускали полностью закрылки, а иные выстреливали тормозные ракеты - то тут,
то там мелькали быстрые вспышки. Однако по бокам Трассы, там, где края ее
лотка загибались вверх, лед оставался относительно гладким. Он подал сани
левее, прижал к склону, упираясь в левую педаль, удерживая их в наклонном
положении на лезвиях полозьев. Затем он убрал тормоза и принялся опять
выгадывать метр за метром. Такова была суровая необходимость: страх - еще не
основание для того, чтобы держаться позади. Тот, кому по нраву отставать,
никогда не стал бы первым гонщиком Трассы.