"Инок Всеволод. Начальник тишины (Повесть-притча для потерявших надежду) " - читать интересную книгу авторачервоточины. Дыхание то и дело перехватывало, а сердце сжималось маленьким
комочком и забивалось глубже под ребра, словно птенец в расщелину скалы. Но вот на моем пути все чаще стали попадаться птицы, то ли голуби, то ли вороны, - я не успевал разглядеть. Они испуганно шарахались от меня в разные стороны. Земля стремительно приближалась и становилась все реальнее и... страшнее. Там ждала смерть. Меня пронзила горькая мысль: "Это ведь я только думаю, что лечу. На самом деле я падаю". - Что же ты так тянешь к себе, земля?! Не хочу-у-у!.. Падение было обычным: быстрым и каким-то обыденно скучным. Сердечная дробь, холод в животе, тупая боль в ногах и темнота, как обрыв кинопленки. Я разбился. Мое тело упало на довольно милую поляну, окруженную стройными елями. Я лежал в высокой траве, раскинув руки, прижавшись лицом к влажной от утренней росы земле. Было тихо. Радостно щебетали птички. Над лужайкой порхали две коричнево-бурые бабочки-шоколадницы. Большой красный муравей забрался на мою щеку и важно вращал усами, вероятно раздумывая, переползать ему через струйку крови, стекавшую из моего уха по щеке, или нет. Правда, я не видел ни поляны, ни елей, ни травы, ни птиц, ни бабочек, ни муравья. Я вообще ничего не видел, потому что разбился. На душе у меня было скверно. Я пытался припомнить, на что надеялся, выпрыгивая из вертолета. Ведь меня предупреждали, что парашют может не раскрыться. Он и не раскрылся. А крыльев у меня не было. Перед полетом, как будто бы кто-то, стоявший в тени, нашептывал моему самолюбию: "Прыгай. Будешь, яко Ангел". Вот я и стал, как ангел, только падший. бабочек и муравьев, которых не видел. Пребывая погруженным в совершенный мрак, не чувствуя своего тела, я думал: "Меня учили, что души нет. Я разбился, и у меня отказали все органы чувств: я ничего не вижу, не слышу, не осязаю, не обоняю, не могу говорить. И все же я знаю, что я - это я. Мое "я", наверное, и есть душа?". Не могу объяснить как, но я именно почувствовал, а не увидел, что справа ко мне приближается что-то вроде теплого сияния. Оно приблизилось, как бы склонилось надо мной, и ответило на мой вопрос так же без слов, как я его задал: - Да, твое "я" и есть душа. Теперь тебе ясно, что она у тебя есть. А если она есть, то значит ее нужно спасать. Так ведь и написано на твоем крестильном нательном крестике, хранящемся в шкафу в маминой комнате. Помнишь? - Помню, - ответил я. - Там было написано: "Спаси и сохрани". - Понимаешь, что получается? - участливо продолжало сияние. - Тело само по себе спасти невозможно. Спасешь душу - спасется в будущей жизни и тело. Оно преобразится. Не спасешь душу - обречешь тело на вечные страдания в будущей жизни. - А как мне спасти душу, если я уже разбился и ничего не могу? - недоумевал я. - Ну ты же можешь со мной говорить, значит, что-то ты можешь, - ответило сияние. - А что я еще могу? Могу я спасти душу? - Ты веришь в Бога? |
|
|