"Инок Всеволод. Начальник тишины (Повесть-притча для потерявших надежду) " - читать интересную книгу автора

дверью.
Влас рухнул на пол. Он-то знал, что дело вовсе не в приказе, а в том,
что Христос умер за него, Власа Филимонова. И хотя полковник сказал, что
никакого Христа в камере не было, но он-то знал, что был. И все-таки Власу
было мучительно жаль Гостя, он с печалью думал: "Эх, чуть-чуть не дотянул до
приказа Гость. Был бы жив сейчас".
И был Власу голос:
"Утешься, брат. Не печалься обо Мне, а плачь о грехах своих, ибо Я даю
тебе время на покаяние".
Несомненно, это был голос Гостя.
"Значит, Он жив! Значит, и тут Он не обманул, и мы с Ним еще
увидимся", - радостным вихрем пронеслось в сознании Власа.
И хлынули из очей Власа потоки слезные, словно некая преграда рухнула.
Легко и радостно лились слезы. И казалось ему, что слезы смывают какую-то
серую пелену с его глаз и он начинает видеть лучше, яснее, чище.
Рукой Влас крепко прижимал к сердцу Его подарок, нательный крестик,
который только на земле так называется, а на небе именуется оружием
Божественной любви.


Глава вторая.

Влад

Шел второй год третьего тысячелетия от Рождества Христова. Влас
вернулся в Москву. В тот год зима в Москве была снежной. После десяти лет
тюремных пейзажей столица показалась Власу слишком роскошной и пресыщенной.
Он уже начал было мысленно прощаться с Москвой своей юности и, приближаясь к
родному дому на Чистых Прудах, очень боялся и здесь увидеть сияющие огни
мира удовольствий и развлечений. Но, выйдя из метро на станции "Чистые
Пруды" и нырнув во дворы, Влас облегченно вздохнул. Здесь Москва осталась
Москвой. Той самой, которую он любил с детства - Москвой грибоедовской и
булгаковской.
Был вечер. Влас медленно шел по снежному пуху. Словно очарованный
странник, он любовался московскими дворами и уютными особняками, дремлющими
на снежных перинах сугробов, в желтом свете фонарей...
Уже через неделю Власу казалось, что он никогда не уезжал из Москвы.
Как будто и не было этих десяти лет заключения. Привычно ворковала на кухне
мать в своем плюшевом халате, знакомо посвистывал старый чайник, под которым
"синим цветком горел газ".
Почти все время Влас проводил дома. Только поздно вечером он выходил
полюбоваться старой Москвой. И с полчаса одиноко побродив по дворам,
возвращался.
Нередко Влас бывал в храме Болгарского подворья на Таганке. Он
почему-то особенно любил этот храм. Боясь спугнуть мгновение, Влас осторожно
шел по скрипучему снегу к храму, вдыхал студеный воздух. Подойдя, истово
крестился, входил и окунался в ароматные волны ладана и восковых свеч.
Вставал где-нибудь в укромном месте, чтобы не привлекать внимания, и
погружался в Иисусову молитву, которой научил его Гость. Душа Власа
ликовала. Ему все здесь нравилось: и золотое мерцание свеч, и древние иконы