"Пелэм Грэнвилл Вудхауз. Брачный сезон ("Дживс и Вустер")" - читать интересную книгу автора

состоянии доводится нечасто. Обычно он чирикает как огурчик. В общем и
целом, можно сказать, что изо всех весельчаков-затейников в нашем клубе
"Трутни" Клод Кэттермол Перебрайт, пожалуй, самый веселый и затейливый, как
перед публикой, так и в частной жизни.
Я сказал "перед публикой", потому что свое еженедельное жалованье
Китекэт зарабатывает на сценических подмостках. Он происходит из знаменитой
театральной семьи. Отец его известен тем, что сочинил музыку к "Даме в
голубом" и еще некоторым популярным постановкам, которые я, к сожалению, не
видел, так как был в ту пору грудным младенцем. А мать - прославленная Элси
Кэттермол, многие годы блиставшая на сценах Нью-Йорка. У него и сестра, Кора
Таратора, тоже лет с шестнадцати покоряет публику прытью и... как это
говорится?.. творческим задором.
Естественно поэтому, что после Оксфорда, подыскивая себе занятие,
которое обеспечивало бы трехразовое питание и оставляло время для
загородного крикета, он избрал актерские котурны. Сегодня, если хотят
поставить комедию из светской жизни и нужен человек на роль "Фредди",
легкомысленного приятеля, входящего во вторую любовную пару, взгляд
режиссера первым делом падает на Китекэта. Обратите внимание, такой стройный
молодой человек с ракеткой в руке, всегда появляется на сцене с воплем:
"Привет, девчонки!" - и можете не заглядывать в программку, это и будет
Китекэт.
Он выходит в первой сцене эдаким бодрячком и держится бодрячком до
самого падения занавеса. И в жизни он точно такой же. Его неисчерпаемая
энергия вошла в пословицы. Понго Твистлтон и Барми Фипс, каждый год
выступающие в клубной курилке в клоунаде "Пат и Майк", где постановщиком и
автором диалога всегда бывает Китекэт, рассказывают, что он их натаскивает
до посинения, а сам хоть бы хны. Не человек, а Граучо Маркс.
И вот теперь, как я уже сказал, он пришел подавленный. Это было видно
за версту. Горькая забота затенила чело, и вообще вид персонажа, который
если и произносит: "Привет, девчонки!" - то таким тоном, как в русской драме
объявляют присутствующим, что дедушка повесился в сарае.
Я радушно поздоровался с ним и выразил сожаление, что не был дома,
когда он приходил предыдущий раз, тем более что он был с Тараторкой.
- Я не знал, что она в Англии, - говорю. - Так хотелось бы перекинуться
с ней парой слов. А теперь, боюсь, я ее уже не увижу.
- Увидишь, не бойся.
- Да нет же. Завтра утром я уезжаю в "Деверил-Холл", в Хэмпшире,
подсобить им там с деревенским концертом. Племянница тамошнего священника
настояла на том, чтобы включить меня в труппу, хотя я совершенно не понимаю,
откуда она обо мне прослышала. Никогда не знаешь, как далеко
распространилась твоя слава.
- Дурень ты. Это же Тараторка.
- Таратора?
Я был потрясен. На свете мало таких славных ребят, как Кора (Таратора)
Перебрайт, я с ней поддерживаю самые приятельские отношения еще с тех давних
пор, когда в младые лета мы посещали один танцкласс, но ничто в ее поведении
не говорило до сих пор о том, что она близкая родственница духовного лица.
- Дядя Сидней состоит там викарием <В протестантских церквях помощник
священника>. Тетка уехала отдыхать в Борнмут, и в ее отсутствие Таратора у
него за домоправительницу.