"Шломо Вульф. Глобус Израиля" - читать интересную книгу автора

решать, кого и куда пустить обратно! Это их мы отправим туда, откуда они тут
появились -- в море. И оттуда они уже никогда сюда не вернутся. Утопленников
может прибить к берегу прибоем, но еще не было случая, чтобы они после этого
вернулись в свои дома. Евреи наконец получат от нас и от наших братьев все,
на что так давно претендовали -- нашу землю, но в пределах полосы прибоя, на
острых камнях! Если мы останемся, нас убьют вместе с ними. Слышишь? Это
пушки. Они не способны различать, кто именно остался в Хайфе. Уходите. Через
неделю-две я буду ждать вас в этом же саду." Таким он и остался в памяти
Салаха -- в выгоревшей полувоенной форме с допотопной винтовкой. Вокруг
клубились дым и пыль, неподалеку грохотали взрывы. Машины, лошади, ослы,
телеги протянулись по знакомым улицам прочь от родного города, навстречу
грозной каннонаде наступающих арабских армий, чтобы за их спиной переждать
очередное решение еврейского вопроса... Через неделю-две!.. Салах вернулся в
свой сад, сорок с лишним лет спустя, не как победитель, а тайком, очередная
вылазка в тыл врага. Был вечер. Одичавший, заброшенный сад цвел и багоухал
родными ароматами. "Мне бы только в глаза посмотреть тому еврею, который
поселился в моем доме, Толя, -- говорил как-то Салах своему соседу по
общежитию в МГУ. -- Посмотреть, можно ли быть счастливым на несчастье
другого..." Дом стоял с замурованными серыми камнями окнами и дверями. В нем
так никто и не жил. Салах продрался сквозь сад своего детства, потрогал
потрескавшийся мрамор заросшего травой и кустарником крохотного бассейна,
где он проводил счастливейшие минуты своего детства, и вдруг совсем близко
услышал голоса. Говорили по-русски. Пожилая пара ела хурму с хлебом и
запивала колой из стаканчиков. Напротив был ульпан Наамат. Только что
кончилась война в Заливе и руситы начали учиться ивриту. Сейчас у них
перемена. Школьная перемена, отдыхают. Набираются сил. Кушают плоды его
земли... Всего бы два едва уловимых движения -- и отдохнут руситы в моем саду
надолго... Едва ли их найдут в таких зарослях сразу. Он сжал рукоять лучшего
друга бойца, того, что не промахнется, не подведет никогда, но вдруг голос
мужчины показался ему знакомым. Сад словно исчез, появилась заснеженная
аллея на Ленинских горах, белые облака словно светящихся заиндевевших
деревьев в свете ночных фонарей, рельефно темнеющие в этом свете
монументальные ели и рядом еще совсем юная Лена с ее такими же странно
светящимися волосами и глазами. Она восторженно смотрела из-под меховой
шапочки на героя сопротивления жестоким оккупантам, как когда-то ее молодая
мама на отступившего в Москву испанского коммуниста, едва не ставшего отцом
Лены. Салах только что предложил Лене стать его женой и та прямо задохнулась
от счастья -- стать женой иностранца! Уехать с ним за границу, девчонки
лопнут от зависти! И тут в аллее появились трое -- московская шпана. Им-то
что до героев сопротивления, освободителей какой-то Палестины. В принципе
они при случае не отказались бы бить и спасать, но сегодня как раз у одного
из них грузин с рынка увел подружку. И тут черный с такой русской лапочкой
навстречу, падла! "Ты, чурка с глазами, вали отсюда! Че? Ты возникать,
черномазая образина? Наши девушки не для тебя, кавказская тварь!" " Не
трогайте его, -- закричала Лена, -- он не кавказец, он иностранный студент, он
герой и он мой жених..." "Иди с нами, Маша, не гонись за ними, все они
сифилитики, русские им понадобились, свои черномазые крысы не хороши! А,
тебе мало? На, привет от русских!" В глазах Салаха взорвался мир
зеленовато-алым шаром, а потом он сразу ослеп от залившей лицо крови --
врезали кастетом по лбу. Очнулся от пронизывающего холода в сугробе.