"Шломо Вульф. В обход черной кошки" - читать интересную книгу автора

его дочь получила вполне сносную партийную пенсию. Это не так?" "Получала.
До того самого периода, когда ко мне как-то подошел в Летнем Саду Лейканд.
Он бывал у нас дома иногда, как сподвижник отца. В то время много писали,
что "русский Рембрандт" недавно резко порвал с коммунистами и примкнул к
относительно мало заметным на политической карте России сионистам. На этой
встрече он еще не предложил мне стать его натурщицей. Это произошло
позже, когда он долго, стоя в своей богатой шубе, опираясь на палку,
рассматривал меня уже в витрине. А в Летнем Саду он на правах старого
знакомого представил меня своему более чем странному спутнику. Такой
высокий напряженный пожилой господин - словно из прошлого. В очках. Как в
старых фильмах. Уже лет тридцать, если не больше, никто очков не носит
после изобретения лазерной коррекции зрения. Мало того, у него были
стальные зубы в глубине рта и стальные же крючочки для зубного протеза
впереди, хотя в мире давным-давно научились отращивать здоровые новые зубы
взамен потерянных. И одет он был жутковато - в каком-то странном комзоле с
узким галстуком вместо привычного мужского шейного банта. На нем были
старомодные нелепые прямые брюки до земли вместо удобных и привычных
мужских пантолон. "Меня зовут Фридман, - говорит он. - И я сам попросил
Вячеслава Абрамовича представить меня вам... Вас показывали в хронике о
похоронах Владлена Сикорского." У него был какой-то совершенно дикий
акцент и ни на что не похожие интонации. "Мне надо именно с вами
побеседовать..." "Да о чем?" "Вы дочь одного из главных коммунистов
страны. И вы пользуетесь огромным авторитетом у комсомольцев. Вам
необходимо знать. Уверяю вас, это будет вам очень интересно..." В своём
подвале он настроил нам какой-то странный допотопный видеомагнитофон и
стал один за другим демонстрировать такие фильмы!.. А потом говорит: "Я
вовсе не собирался попадать в ваш Петроград. Я бывший советский российский
математик, специалист в топологии. Потом я эмигрировал в Израиль. Волею
судьбы я не был востребован ни советской, ни израильской наукой. Поскольку
моё открытие принадлежит пока только мне, я решил использовать его для
своей семьи. Просто хоткл на нём заработать: переместиться в
Санкт-Петербург тридцатых годов прошлого века, чтобы попытаться обменять,
скажем, магнитофоны с записями классической музыки на золото, а заодно
увидеть живого Пушкина. Но в последний момент испугался, что попал
случайно именно в своё и без того не очень удачливое измерение и могу в
нём сильно навредить для будущего. Просто не застать, вернувшись, мою
семью...Хотел было вернуться, но уж больно интересно было хоть одним
глазком взглянуть на все эти конные экипажи, всадников в нарядах
пушкинской эпохи. Но нормальной конверсии в прошлое всё равно не
получалось. Что-то не срабатывало. А когда я увеличил мощность, то
неожиданно оказался вот прямо здесь, совсем не в прошлом, а в своём же
веке, только в вашем непостижимом для меня измерении, которого и быть-то
не могло... Надеюсь, вам интересно всё, что я вам рассказал и показал?" А
я не могу произнести ни слова! Вы бы посмотрели... такой ужас! Но ещё
"интереснее" было потом, на диспуте в Бестужевке, когда я вдруг попросила
слова. Конечно, когда ведущий сказал "Марина хочет поделиться своими
мыслями о вероятных путях развития России," сразу стала напряженная
тишина. Я до этого ни разу выступала, как ни просили комсомольцы. А тут
вдруг выхожу и громко говорю, едва живая от волнения: "Я решила поделиться
с вами не мыслями, а фактами, которые вообще исключают моё дальнейшее