"Шломо Вульф. В обход черной кошки" - читать интересную книгу автора

Андрэ из Путиловского Центра!.. Шарман... Очнулся я в госпитале с
забинтованной головой. Выяснилось, что стреляли анархисты, что они
задержаны, что убитых, к счастью, нет. Правые и левые, возбужденно хохоча,
дружно пьют в общей палате водку. "Не барское это дело, - говорит мне
шустрый, похожий на еврея, парень со свастикой на рукаве. - Теперь вот вас
запросто со службы попрут. Неужели вам лакеев мало, некому, кроме как нам,
морду бить..." Но обошлось. Путиловское "Слово" в интервью с графом
Василием подчеркнуло свободу нравов руководителей концерна, американцы
восхищались русским князем, вставшим на защиту негров, "Правда" осторожно
похвалила смелость одного из ближайших советников классового противника,
выразив уверенность, что все честные люди России выступят против
фашизма..."
Все это Андрей Владимирович читал, естественно, уже не в общей палате, а в
клинике, двести рублей в сутки, поеживаясь от нелепого и ядовитого
журнализма по поводу "псевдокоммунизма в путиловских кругах". И вот, как
нарочно, ему сегодня так понравилась девушка именно из коммунистических
кругов, которая так заразительно хохочет вместе с ним его рассказу.
Внезапное сильное чувство никак не вязалось с политикой. И он впервые за
долгие годы не знал, как себя вести. И не мог поверить, что он везёт ее
домой. Как любой холостяк, он, естественно, всегда имел какую-то милую
особу для утех. Это были не содержанки, а просто скучающие дамы его круга
и возраста. Для этого у него была в Девятой линии на Васильевском
квартира. Дома же он принимал только самых близких людей. Если там и
бывали девицы на выдании, то с родителями или братьями. Поговаривали о его
возможном браке с крошкой Лизи - Елизаветой Баратынской, из семьи старых
аристократов, князей, жалованных титулом не Думой и Сенатом, а самим
самодержцем... И вот вдруг взять и жениться на этой юной прекрасной особе?
Ого, что поднялось бы в свете! "Знаете, князь Андрэ..." "На Лизи?" "Если
бы... Представляете, какой-то еврейский огрызок из секс-витрины." "Что вы
хотите, после той уличной драки от него всего можно ожидать..."
Между тем, они обогнули Нарвские ворота. За огнями Путиловских заводов
начинались небоскрёбы "красного пояса Петрограда", жилые районы
организованных коммунистами рабочих. Оставив позади и справа до горизонта
двухмиллионные петроградские трущобы с их кабаками, лабазами, синагогами,
мечетями татарской, китайской, еврейской слобод, эстакада взлетела над
Заливом, огибая Кронштадт с вмерзшими в лёд кораблями. Лет тридцать назад
по проекту ещё не князя Владимира Мухина, отца Андрея, здесь возвели это
свайное сооружение с надувными элементами, прикрывающими Петроград от
наводнений, не мешающее движению вод. Проект с трудом победил идиотскую
идею дамбы, которая могла погубить залив. Когда это осознали, Сенат
пожаловал Мухиным княжеский титул. Только ради того, чтобы рассказать об
этом Андрей и провёз Марину по эстакаде. Но он сразу заметил, что
девушку очень мало интересовала его биография. Как, впрочем, и его
непостижимым образом перестало вдруг занимать всё, что касалось её
прошлого. Приближались к Рощино, оба всё более удивлялись только их общей
беспричинной и нарастающей радости. С самого начала они смеялись невпопад
то её невесёлому рассказу о витрине, особенно с появлением священника, то
его рассказу об уличной потасовке. Стоило их глазам встретиться хоть в
зеркальце, они вдруг начинали неудержимо улыбаться, а от какого-то её
совершенно безобидного замечания о чем-то за окном Андрей вдруг стал так