"А.П.Ксендзюк. Человек неведомый: Толтекский путь усиления осознания" - читать интересную книгу автора

и различные мифологические и легендарные миры".
Как бы ни был осторожен ученый, сколь бы ни указывал на возможное
многообразие интерпретаций, академическая наука проводит невидимую черту и
отделяет подобные исследования от добропорядочного рационализма. Ибо такой
опыт пугает, отрицая фундаментальные координаты нашего описания
"субъективное - объективное", "внутреннее - внешнее", "психическое -
физическое" и т. д. Христианское сознание (как и некоторые иные религии) не
только поддерживает страх человека перед Непостижимым - оно узаконивает этот
страх, делает его почти сакральным. Если приложить усилие и все-таки
вынудить христианского богослова к откровенности (что бывает весьма
нелегко), мы можем узнать удивительные вещи - например, что Церковь в целом
осуждает исследования бессознательного. Это осуждение имеет множество
оговорок, поскольку церковь с некоторых пор всячески избегает полемики с
наукой. Бессознательное - это все же признанный объект научного
исследования, однако суть явления не ясна, а формальное определение страдает
неполнотой, допускающей множество толкований. И христианское богословие
стремится сузить понятие бессознательного (часто почти таким же образом, как
поступают самые последовательные рационалисты в психологии), чтобы наука не
посягнула на Неведомое ("Священное"), чтобы описание не вышло за
установленные пределы - туда, где положено проникать одной лишь Вере.
Все вышесказанное делает явным тот факт, что наука и религия в нашей
цивилизации служат одной цели - сохранить мир описания, оставить Неведомое
неведомым навсегда. Принципиальное отличие науки заключается в том, что сам
импульс, ее порождающий, содержит потенциальную возможность выхода за
собственные пределы. Будучи генератором описаний, допускающим альтернативные
описания и неосвоенные области между ними, наука содержит в себе намерение
бесконечного движения - что и есть, очевидно, квинтэссенция феномена
человека.
Толтекская магия (если отталкиваться от книг Кастанеды) много говорит о
намерении, никогда не описывая его, но лишь постулируя его фундаментальное
значение. Благодаря намерению человек становится магом, благодаря намерению
он достигает второго и третьего внимания. И в данном контексте мы готовы
смириться с изначальной непостижимостью движущего нами процесса. Слово
"намерение" произносится с трепетом и придыханием, ибо оно подразумевает
самую сокровенную сущность магии.
Но ведь то же самое намерение когда-то превратило примата в человека
разумного. Было бы полезно вспомнить и подумать об этом. Трансформация
однажды уже произошла. И Тайна, лежащая в основе той, древней Трансформации,
ничуть не стала понятнее нам, представителям Homo Sapiens, казалось бы,
давно и радикально покинувшим царство неразумных животных. Мы называем волю,
например, "способностью к выбору цели деятельности и внутренним усилиям". Мы
называем внимание "характеристикой психической деятельности, выраженной в
сосредоточенности и направленности сознания на объект". Мы даже не слишком
скрываем тот прискорбный факт, что, размышляя о тайне собственного существа,
не способны выйти за пределы бесконечных тавтологий. Ибо все сказанное
сводится к тому, что воля есть воля, а внимание есть внимание.
Это и есть красноречивый симптом того, что мы коснулись границы
описания. Как бы ни витийствовали наши мыслители, их словесная вязь всегда
лишь окружает границы познаваемого. Вот почему я назвал эту книгу,
посвященную трансформации нашей природы, "Человек Неведомый" - ибо никакие