"Мирослав П.Яблонский. Исповедь мастера адских мук" - читать интересную книгу автора

причем по двум причинам - чтобы не возбуждать ненужного любопытства и не
распыляться. В какой-то момент мне пришлось свои исследования прервать, ибо
вместе с женой унаследовал от ее брата Гойярта чудесное имение, называемое
"тен Роедекен" неподалеку от городка Оиршот.
В 1486 году от Рождества Христова вступил я в Братство Пресвятой Девы
Марии, к которому жена моя, Алейт, принадлежала с шестнадцатилетнего
возраста. Членами Братства были все самые уважаемые горожане, сам же я, что
ни говори, платил чуть ли не самые высокие в 'с-Хертогенбосхе налоги.
А в следующем году вышла следующая книга, утвердившая меня в желании
стать Мастером Адских Мук - изданный в 1487 году в Страсбурге "Молот
Ведьм", вышедший из под пера двух теологов: Генриха Крамера и Якоба
Шпенглера, которым был поверен надзор над деятельностью Инквизиции в
Германии. Следовательно, это были люди, наиболее знающие и опытные в
обследовании подозреваемых и их казнях, а потому наиболее достойные
доверия.
Продвижение в стремлениях моих произошло только лишь в следующем
году. Совместно с шестью иными собратьями уплатил я надлежащую часть денег
на пир в честь тех членов Братства, что захотели изменить свое положение.
Среди них было несколько обрученных, желающих вступить в брак, а так же
кое-кто, пожелавших сделаться священнослужителями. Девизом нашего Братства
было: Sicut lilium inter spinas, что означает "как лилия среди терниев", а
гербом нашим был белый лебедь. Пир сей стал переломным моментом в моей
жизни, и гораздо сильнее - в моем творчестве, поскольку в ходе торжества
подошел ко мне некий Ян ван Лийнен, лично мне известный плохо, хоть и был
он, как и я сам, членом Братства, и спросил, не пожелаю ли я стать самым
оригинальным художником во всей человеческой истории, таким, о котором
будущие поколения всегда будут говорить и помнить. Я отнесся к нему
вежливо, понимая, что тот хочет поболтать о моем мастерстве, и ответил, что
конечно же, это мечта каждого художника. Тогда он припер меня к стене - мы
и в самом деле стояли у стенки - и, дыша мне в лицо кислым от чрезмерно
выпитого вина перегаром, продолжал настойчиво выпытывать, говорю ли я
серьезно. Видя, что имею дело с пьяным, который не то что не желает
искусства моего похвалить, но и, скорее всего, намеревается меня же
оскорбить, я лишь подтвердил предыдущие свои слова и попытался уйти, но тот
заграждал мне путь своим толстенным брюхом. Не желая начинать скандала, я
остался на месте, хотя вскипал уже гневом, и сообщил - себе и ему - что еще
пару слов, и он меня попомнит! После этого он сконфузился несколько и
извиняться начал, но и не отпускал. В конце концов сообщил, что картины мои
всегда его восхищали, а более всего нравятся ему мои сцены адских мучений,
только видит он, что чего-то до истинного мастерства им не достает. Вот
этим уже он довел меня до белого каления, ибо нет ничего хуже, как
кому-либо правду-матку выложить - ведь и сам я понимал, что мне чего-то не
достает! Увидав, как я бледнею от ярости, сей проклятый ван Лийнен сказал,
что может мне в этом помочь, ибо ему известен способ, чтобы мои эскизы,
написанные у костров, виселиц и эшафотов не пошли коту под хвост. И говорил
он это с такой кривой усмешечкой, что подумалось мне - это либо шарлатан,
либо диавол во плоти, души моей возжелавший. Но, поскольку находились мы в
Сваненброедерхусе ("Дом Братства Лебедя" - голл. - примеч. перев.), доме
Братства нашего, что был построен на освященной земле в 1318 году от
Рождества Христова, и надеясь затем, что сатанинские силы доступа сюда не