"Алексей Яковлев. Астральный летчик" - читать интересную книгу автора

свой бронзовый нос в воротник шинели: "Скучно на этом свете, господа!"
Наконец-то появился на Невском Хозяин! Даже "мерседесы", "тойоты" и
"ауди" скрылись куда-то. Как под землю провалились. Замерли у тротуаров
расписанные модной рекламой ветхие, набитые до отказа троллейбусы. От
Аничкова моста, ревя сиреной, мигая предгрозовым светом, на Невский вылетел
бело-голубой "форд-эскорт". На борту завораживающая надпись: "ГАИ
Санкт-Петербург". Нескладно, но внушительно. "Эскорт", густо матерясь через
динамики, очистил Невский в считанные секунды. Опустел Невский.
Заволновались лоточники. Тревожно вглядываясь вдаль, стали оттаскивать
товар поближе к стенам домов. Обыватель, наоборот, потянулся к краю
тротуаров, вытягивая шеи в сторону Московского вокзала.
Из дрожащего над мостовой марева надвигается черный силуэт. Непонятный
силуэт. И нестройный, гул. Будто движется на город грозовая туча. Замер
диксиленд у Гостиного. Невский погрузился в тишину. А туча все ближе и
ближе. Она клубится уже у Дворца пионеров. Дядя Гена не выдержал. Сорвал с
головы зеленую пограничную фуражку. Задергался в алкогольном экстазе: "Наши!
Наши! Пришли! Да здравствует второе августа! Ура!" Дядя Гена захохотал
похмельным Мефистофелем: "Теперь держитесь, суки!"
Коренные обыватели с тревогой поняли, что дядя Гена прав. Сегодня -
второе августа. День Воздушно-десантных войск. И держаться действительно
надо. Надо держаться подальше.
В лучах заходящего солнца сверкнуло желто-голубое знамя ВВС над серой
колонной. Поседевший диксиленд грянул им навстречу свой коронный марш.
"Когда святые маршируют" вновь загремело над Невским. Но парни в голубых
беретах держали свою тему. Поддатые и суровые, они, перекрывая диксиленд,
пели "Варяга".

Все вымпелы вьются и цепи гремят,
Наверх якоря подымают.
Готовые к бою орудия в ряд
На солнце зловеще сверкают...

Дядя Гена надел свою пограничную фуражку, протиснулся сквозь толпу к
ним навстречу и взял под козырек. По небритым щекам его катились крупные
слезы. Дядя Гена открыл рот, хотел прокричать с детства знакомые слова, но
горло перехватила судорога. Он так и стоял впереди толпы с рукой под
козырек, открытым ртом и мокрыми небритыми щеками.

Прощайте, товарищи! С Богом! Ура!
Ревущее море под нами.
Не думали, братья, мы с вами вчера,
Что нынче умрем под волнами...

Вдоль Гостиного гордо проплыло желто-голубое солнечное знамя. Перед
знаменем вразвалку шагает усатый майор, увешанный боевыми орденами и
медалями. За ним в тесном полосатом строю совсем еще зеленые пацаны, только
что вернувшиеся из "горячих точек", и уже поседевшие "пожилые", израненные
афганцы. От строя веет мощью, капитальностью и тревожной прохладой.
Вглядевшись, увидишь в строю и себя. Не сегодняшнего, конечно. Себя
"эталонного". Каким когда-нибудь вспомнят тебя друзья на кладбище.