"Лео Яковлев. История Омара Хайяма, рассказанная им самим " - читать интересную книгу автора

выше, я попытался логическим путем устранить содержащиеся в них противоречия
и, подкрепив свои соображения общеизвестными четверостишиями, выстроить их в
хронологическом порядке.
Несмотря на то что журнальный вариант моей "традиционной" биографии
Хайяма был опубликован - к 950-летию со дня его рождения, под названием
"Когда б я властен был над этим небом злым" (журнал "Калейдоскоп", Нью-Йорк,
1998, № 5), я продолжал поиски более совершенной формы его жизнеописания,
которая позволила бы полнее воссоздать события и обстоятельства жизни этого
великого суфийского поэта и мыслителя и дать его портрет во времени и на
историческом фоне его эпохи.
Художественный прием, состоящий в том, что автор ведет повествование от
лица своего героя, известен с тех пор, как появилась литература (вспомним
хотя бы Апулея). Однако примеров его использования в тех случаях, когда
героями произведений являлись исторические лица, за исключением относительно
немногочисленных явных мистификаций и подделок, было совсем немного.
Например, в прошлом веке появились великолепные образцы авторского
перевоплощения в исторических лиц (Леонид Гроссман, Натан Эйдельман и др.).
К этому опыту я и обратился.
Свободное повествование, в котором сменяют друг друга события личной
жизни Хайяма, его раздумья над загадками бытия и исторические картины
неспокойного исламского средневековья, позволяет приоткрыть завесу,
покрывающую неиссякаемый источник неподвластного времени вечного очарования
хайямовских строк.
Может быть, кое-кто из читателей будет разочарован кажущейся простотой
жизни Хайяма. Но здесь нужно учитывать, что он был суфи - человеком, жившим
одновременно в двух мирах - земном и вышнем. Вначале Хайям, по своим
взглядам и под влиянием разработанного Джунайдом "учения трезвости", был
близок к мистическому Пути "каландарийа", а затем примкнул к суфийской школе
"хваджаган", период зарождения и формирования которой пришелся на последние
два десятилетия его жизни. О мощной энергетике этой школы свидетельствует
тот факт, что в виде суфийского братства "накшбандийа" она практически
существует до сих пор.
Не следует забывать и о том, что большую часть жизни Хайяму приходилось
скрывать свои суфийские убеждения, поскольку это мистическое направление
было легализировано в исламе лишь после 1105 года, и только после этого в
своем трактате "О всеобщности существования" он впервые открыто изложил
основные принципы суфийского Пути "хваджаган".
С философскими взглядами Хайяма связана и не соответствовавшая его
материальным возможностям относительная воздержанность в земных наслаждениях
и утехах, отразившаяся в его жизнеописании и, на поверхностный взгляд, не
соответствующая эпикурейским настроениям в его поэзии. В этом также нет
противоречия. Дело в том, что суфийская поэзия, мастером которой был Хайям,
пользуется своим особым языком, и в нем слова имеют, наряду со своим
обычным - внешним,- еще и иное значение.
Конечно, человек может и имеет право наслаждаться поверхностным
содержанием его стихов и воспринимать их буквально, как гимн радостям жизни,
вину и красоте, и как печаль, навеянную осознанием краткости земного бытия.
И даже в этом случае длительное общение с текстами Хайяма способствует
особому совершенствованию сознания.
Прочтение же Хайяма на его тайном языке - языке суфи, где слова меняют