"Павел Владимирович Яковенко. Первомайский" - читать интересную книгу автора

капитаном Куценко, и понуро отправился выполнять какую-то
оперативно-тактическую задачу. А Витя отправился "домой": погулял, пора и
честь знать. Солнце стояло уже высоко, а ровным счетом ничего не
происходило; даже исчез куда-то капитан Донецков. Честно говоря, Вите он
нравился несколько больше, чем все остальные знакомые ему капитаны: он не
прикалывался над "пиджаками", не читал нудных нравоучений, не демонстрировал
свое кадровое презрение; он был более равнодушен, надо сказать, но, по
крайней мере, не действовал на нервы. ПУО он оставил, оно одиноко лежало на
снарядном ящике, всеми брошенное и забытое. Расчет сержанта Волкова, как и
предполагалось, пытался сварить суп из консервов. Сильные порывы ветра
старались задуть костер, но люди были упрямее: они сели так, чтобы своими
телами защитить пламя. Ноги у них "горели", а спины "коченели". Сколько
будущих радикулитов и остеохондрозов получили здесь свой первый толчок, кто
знает?
Витя потолкался около костра, послушал разговоры: ничего интересного.
Сам ответил на пару мелких вопросов, а так как пристроиться было не на что,
то лейтенанту скоро надоело сидеть на корточках, и он отправился в уже
знакомый кузов "Урала". Там было несколько теплее, чем на улице, и хотя под
брезентовым тентом свободно гуляли сквозняки, Витя сумел уснуть на той же
самой скамейке, что и прошедшей ночью...
Просыпался он долго. Спросонья даже не сразу сообразил, где находится.
Потом вспомнил, и сердце защемило: солнце покатилось к закату, а в это время
суток Поддубный всегда испытывал упадок сил и депрессию - такова была
особенность его психики. Вставать не хотелось, тем более вызывала отвращение
мысль о том, что, возможно, надо что-то делать по службе. Но и неизвестность
тяготила: проспал он часа два, а за это время могло произойти что-нибудь
существенное.
Поддубный превозмог себя, поднялся на ноги и не очень ловко выпрыгнул
из машины. Прошел на позицию, осмотрелся по сторонам: ничего нового не
заметил, правда, исчезло ПУО. "Значит, стрелять не будем", - сразу отметил
лейтенант. Практически тут же появился Зарифуллин и замахал руками:
- Сворачиваемся!
Солдаты, в надежде, что новое место будет хоть чем-то лучше этого,
довольно бодро зашевелились, свернули огневую позицию, без особых проблем
рассосались по машинам, а вскоре колонна и тронулась.
По дороге Поддубный отметил, что вся, в общем-то ровная, местность,
была густо пересечена оросительными каналами. Большей частью они были пусты,
однако попадались и заполненные водой. "Интересно, а можно ли ее пить?"
сразу подумал дальновидный Витя. Слева и справа от дороги поля заросли
мелким кустарником - печальный результат перестройки и радикальных
экономических реформ. Как всегда неожиданно для Вити командирская машина
свернула с дороги влево - прямо в кусты. Поддубного этот маневр несколько
озадачил, и прямо скажем, не воодушевил. И в самом деле, его самые печальные
предположения немедленно подтвердились: поступил приказ развернуть огневую
позицию прямо на этом месте. Витя выпрыгнул и присвистнул: "Это как же
сектор обстрела нужно расчистить!". Он сказал об этом Зарифуллину, но тот
только отмахнулся: "Бойцы расчистят" - он всегда считал, что нет безвыходных
положений, а есть неприятные решения.
Вторичное оборудование огневой позиции прошло несколько быстрее, чем
утром: сказался опыт, приобретенный за сегодняшний день. Но не успели лопаты