"Вениамин Яковлев. Лукавна и Сосипатр (сказки) " - читать интересную книгу автора

акафист: "В честь Лукавны Сосипатровны Перехожей".

Служила Лукавна всегда ревностно: стояла, как свечка, пока ноги не
набухали. Склоняла голову, и так, и эдак ежилась, шеей ворочала - как бы
покаяться. И хотя не выходило, но мода была такая - изображать из себя что-то
со свечкой в руках. А стояла в храме рядом с князем Реликтом Совковским и что
ни день плакала: "Хоть бы змей-горыныч помог, хоть бы кто ещё... Хочу, чтоб
сын стал еписькопом! Что кадиллак - мой-то дурак совсем. О душе, о душе надо,
чтоб обрела обетование вечное и авраамово потомство..." - "Ты вытянешь
воспитать-то его, авраамово потомство? Его же как песка морского, как птиц
небесных будет, как звезд?" - спросил у Лукавны князь Реликт Совковский во
время службы. - "Уж как-нибудь. Только бы Сося еписькопом стал".

Сосипатр бросил вольготное купечество, распродал, как положено, имущество,
раздал деньги: половину отцу, половину матери. И стал нищим. На помойках стал
побираться, на вокзалах, строчить стихи под Осипа Мандельштама и записался
куда-то в секту недорожденных-неусыпающих. И поклончиков клал по тысяче в час,
и плоть умерщвлял, и так и эдак старался; и в канализационных нечистотах
купался, и в иосифлянский центр записался (секта такая была -
самоумерщвленников-мракобесников: чтобы власть иметь сильную и жертвам пятки
поджигать). И однажды, вымазавшись в навозе, которым Лукавна удобряла землю на
своем огороде, Сосипатр пришел в дом и сказал: "Мама, я стал святым, как ты,
живым святым. Не осуждай меня больше, пожалуйста. Разреши мне жить. Мама, ты
меня съела!"

Лукавна выкатилась из орбит. "Дурик, посмотри на него! - подбоченившись,
наступая на Сосика, начала она. - Посмотри, у всех дети как дети, а у меня
только страх. Я боюсь одного - умереть. Я для чего его родила? Чтобы жить. Я
вообще не умру! Посмотри - у Бесовны, соседки нашей, уже академик, у этой -
матерщинник отменный, спортсмен, у Кащеевны сын - римский папа. А наш-то
придурок, глянь, еписькопом стал! В какой же ты церкви еписькоп?" -
"Иосифлянского центра по самоумерщвлению". - "Что же ты, и монашком стал при
живых-то детях?" - "Монашком стал", - как бы подыгрывая Лукавне, начал
Сосипатр - только бы вступить в диалог с матерью. Да не тут то было! Лукавна,
глубоко вздохнув, посмотрела в родовое зеркало: "Эх, ты бы в какую истинную
секту пошел!"

...И отнесло Сосипатрика куда-то в секту упырей. Выходы различные над
печками деревенскими, полеты в ступе... Дымило его, дымило, пока не выдымило
угарным газом куда-то в мозги отшибающую тьмутаракань. Пришел Сосипатрик к
матери, обернулся упырем. А та и спрашивает: "Бабушку нашу, Тьмутаракань
Всеславну, помнишь?" - "Как же!" - "Ну, как она там? Что ж не взяла тебя к
себе?"

Тут Сосипатр восстал: "Ах ты, хмурь такая! Я уж и так, и эдак: и
мультимиллионером, и еписькопом, и дворником, и сторожем, и Сергей-Есениным, и
интегралом, и святым, и упырем. И никак ей не угодишь! Тьфу ты, этакая!" Как
плюнет Сосипатр на пол! Да подбоченился, да вспомнил про стать богатырскую и
сказал: "Стану просто человеком, человеком божиим. Не хочу быть ни придурком,
ни святым, ни каликом, ни калекой. Человеком хочу быть, чтобы жить радостно и