"Дмитрий Янковский. Воины ветра" - читать интересную книгу автора

Ну, отчудил бы я такое с той девкой в здравом уме? Ну, психануть можно было,
можно было даже по простецкому из плазмогана башку снести. Все было бы в
рамках пристойного. Хотя лучшим делом было выволочь ее из подвала на свет
божий да предать народному суду, как пособницу городских партизан. Девку бы
разодрали на части, как бывало в других городах с отрекшимися православными,
а мне бы уж точно медальку выписали, видит Бог. Но нет же... Погорячился.
Теперь расхлебывать.
Стороны защиты и обвинения продолжали мыть мне кости. Я откровенно
скучал, зная, что кончится все, как ни крути, парой-тройкой лет каторги на
болотах и возможности возвращения в полк с понижением звания. Меньше не
светит, но и больше давать за историю с медсестрой тоже не по-божески. Да и
вообще, инкриминировать мне состояние опасности для общества, только на
основании произошедшего, было, на мой взгляд, перегибом. Если уж судить по
совести, то за свою жизнь, не говоря уж о времени службы в винд-десанте, я
наделал немало вещей, куда более опасных для общества, чем история с той
несчастной девчонкой. А если уж совсем в корень смотреть, то именно ей я
точно сделал лучше. Понятно, этот момент вообще никого в трибунале не
волновал, но для меня это было некоторым внутренним оправданием совершенного
преступления. Ведь не секрет, что какой бы проступок ни совершил человек,
он, сам того не желая в открытую, усиленно ищет себе оправдательную
мотивацию или, на худой конец, рациональное объяснение. Так, по сути, было и
со мной. Я понимал прекрасно, что совершил преступление против общества, но
в то же время понимал и другое - что бы я ни сделал с медсестрой, кроме
того, что сделал, это привело бы ее к мучительной смерти. А так... Трибунал
трибуналом, ничего со мной на болотах не станет, но хотелось получить
оправдательный приговор от совести и от Господа Бога. Хотя на последнее,
учитывая все обстоятельства, я без осмысленного покаяния рассчитывать вряд
ли мог. Хорошо, что на всех каторжных поселениях вопрос спасения души
каждого из каторжников поставлен на широкую ногу. Перед собой же, повторюсь,
я был в некоторой степени чист, что позволяло мне со спокойствием переносить
все тяготы судебного разбирательства.
К тому же оно, похоже, близилось к завершению. Прокурор закончил
перелопачивать обойму кристаллотеки в проекторе, суд все документы принял, с
защитником тоже постепенно вопросы закрыли, осталось опросить меня и дать
мне последнее слово. В общем, формальности. По ходу дела результат заседания
был ясен, как собственная смерть при падении с борта винд-крейсера. Но все
должно быть чинно, понятное дело. Мы ведь должны чем-то весомо отличаться от
варваров с их шариатским судом!
- Подсудимый, встаньте! - поднял меня со скамьи судья.
- Да, ваша честь! - кивнул я, не без удовольствия отрывая зад от
скамьи.
- Признаете ли вы себя виновным в совершении преступления, по которому
представлено обвинение?
- Да, ваша честь.
- Может ли суд узнать, почему офицер винд-флота, хорошо характеризуемый
по службе, добропорядочный православный, мог совершить преступление против
веры, общества и собственной совести?
- Мне показалось, что так будет лучше, - честно заявил я.
- То есть вы считаете свой поступок просто ошибкой?
- Если говорить честно, а я под присягой на Библии обещал это, то я