"Филипп Янси. Библия, которую читал Иисус " - читать интересную книгу автора

христианам, жившим в Риме. Я бы предпочел думать только о милосердии Бога,
но тогда я выстрою собственный образ Бога, а не тот, который Сам Бог желает
открыть нам. Не могу же я рассуждать о Боге, не прислушиваясь к тому, что
Бог Сам говорит о Себе.
Мы весьма по-разному представляем Бога. Кто Он? Умелый часовщик,
налаживающий механизм вселенной, а затем уходящий на задний план и
предоставляющий этому механизму работать самостоятельно? Или Бог -
заботливый отец, держащий в Своих ладонях не только мир, но и каждого
человека? Наиболее важной задачей я считаю реконструкцию подлинного
представления о Боге.
Мы неизбежно переносим на Бога те чувства и образы, которые вызывают у
нас наши родители. У Джорджа Бернарда Шоу возникли серьезные разногласия с
Богом, потому что его отец был подонком, безответственным человеком,
которого дети интересовали гораздо меньше, чем крикет и пиво. Клайв Льюис
также прошел через долгую и мучительную внутреннюю борьбу, прежде чем сумел
избавиться от навязчивого представления о своем отце, человеке резком,
порывистом, прибегавшем к цитатам из Цицерона, когда требовалось образумить
подростков-сыновей. Льюис говорит, что смерть его матери была подобна гибели
Атлантиды: он едва уцелел на одном из крошечных островков. В частной школе
он попал в руки жестокого Учителя, который позднее был признан психически
больным человеком. Чтобы обрести любовь к Богу, Льюису потребовалось сперва
преодолеть образ, сложившийся у него "по подобию" его первых наставников.
Ветхий Завет именует Бога Отцом. Но этот Отец разительно отличается от
отцов Льюиса и Шоу. Бог предстает здесь не только львом, но и ягненком, не
только орлом, но и наседкой, царем и одновременно рабом, судьей и в то же
время пастырем. Едва нам покажется, что мы уже уловили суть, как Ветхий
Завет представляет нам совершенно иное изображение Бога: ремесленника,
цирюльника, виноградаря.
Словно неумолчная барабанная дробь, со страниц Ветхого Завета исходит
весть: мир вращается вокруг Господа, а не вокруг нас. В культуру древних
евреев было вживлено множество обрядов и правил, напоминавших им об этом:
они посвящали своих первенцев и первенцев своих стад Богу, носили небольшие
свитки с записями Закона на голове и на запястьях, вешали особые знаки на
двери своего дома, по сотне раз в день произносили благословение, даже
носили особую прическу и особую одежду. Верующий иудей не мог и часа - а тем
более целый день - прожить, не наткнувшись на напоминание о том, что он
живет в мире, принадлежащем Богу. Еврейский календарь был полон такими
событиями, как Пасха и День искупления, которые имели не меньшее значение,
чем годичный или лунный цикл. Евреи верили, что мир принадлежит Богу и что
человеческая жизнь священна. Попросту говоря, она принадлежит Богу и только
Бог может ею распорядиться.
Это ветхозаветное убеждение звучит крайне несовременно. Разве
Декларация независимости не утверждает наше право на жизнь, свободу и
стремление к счастью? Мы протестуем против любого посягательства на наши
личные права и против всяких попыток определить какие-то границы, которые
могли бы стеснить наше личное пространство. В секуляризованном,
высокотехнологичном обществе мы можем неделями существовать, ни на секунду
не задумываясь о том, что мир принадлежит Богу.
Я вспоминаю одну проповедь, которую услышал в часовне при
Уиттон-колледже в семидесятые годы, когда огромной популярностью