"Челси Куинн Ярбро. Служитель египетских богов ("Мадлен де Монталье" #1)" - читать интересную книгу автора

даже такого утешения, как переписка. Мне трудно представить,
что бы со мной было, не найди я способа обойти этот запрет.
Наверное, я бы вконец извелся в душевных мучениях. Нам все же
надо на что-то решаться, и мы обязательно сделаем это, когда я
вернусь.
Два дня назад мы прибыли в Каир, и я проживаю в одной из
местных гостиниц. Ее рекомендовали мне как самую подходящую для
европейцев, но то, что я вижу вокруг себя, очень мало этому
отвечает. Нет, я понимаю, что экспедиционные условия жизни
близки к примитивным, и ничего другого не жду, однако здесь, в
городе, я надеялся обрести что-то лучшее, хотя цена проживания
оказалась невысока. Вопреки моим опасениям (о Египте чего
только не болтают!), хорошо, я хоть в этом ошибся.
Жара здесь стоит неописуемая, и к полудню воздух
раскаляется так, словно какое-то огромное незримое чудище
обхватывает тебя горячими лапами. Дыхание пустыни, как образно
выражается мой сосед-англичанин. Ох, оно просто убийственно,
это дыхание. И к тому же влечет с собой пыль и песок. Они
проникают в любые щели. Их находишь повсюду, даже в одежде,
плотно сложенной и запертой в саквояже. А еще, как меня и
предупреждали, тут полно мух. Потолки от них просто черные, а
стоит выйти на улицу, мириады этих маленьких насекомых
прямо-таки облепляют тебя. Впрочем, местные жители их словно бы
не замечают, скот тоже - наверное, все дело в привычке.
Наконец я лично познакомился с Аленом Бондиле,
руководителем нашей экспедиции. Он поджидал меня в гостинице,
специально проделав пятидневный путь вниз по реке. После того
как от него пришло письмо с сообщением, что я принят в
экспедиционный состав, я все старался представить, каким он
окажется. Мое воображение рисовало пожилого ученого,
иссушенного жаром пустынь, ворчливого и согбенного, чьи мысли
заняты только раскопками. В общем, мне рисовался
фанатик-энтузиаст.
Но, к моему удивлению, передо мной предстал далеко не
старый мужчина, лет тридцати пяти, с отличной осанкой, ясно
выражающий свои мысли, очень остроумный и эрудированный. За
обедом профессор весьма занимательно говорил о своей работе и
открывающихся перед ним (а значит, и передо мной!)
перспективах. Заметь, пока на его счету нет великих открытий,
но он совершенно уверен, что максимум в течение года сумеет во
всеуслышание заявить о себе. Его напор и настрой не оставляют
места сомнению, и я теперь ощущаю, что обрел в нем наставника,
о каком не мог и мечтать.
Он, кстати, модно одет, и в ответ на мое замечание по
этому поводу тут же признался, что держит два гардероба: один
для раскопок, а другой для "приличной компании". Это его прямые
слова.
Все, что он говорит, будит во мне надежду на то, что и у
нас с тобой все утрясется. Теперь, когда Шампольон расшифровал
иероглифы, древний мир начинает открывать свои тайны. Не могу