"Челси Куинн Ярбро. Служитель египетских богов ("Мадлен де Монталье" #1)" - читать интересную книгу автора

очередную жертву. Я был один, терпел зловоние, крыс. Бесконечно
долгие часы, одиночества тяготили меня, я клялся себе, что не
сразу накинусь на новое подношение, но время шло, меня начинал
мучить голод, а жертвы, грянувшись оземь, впадали в прострацию,
граничащую с безумием, и у меня кончалось терпение. Голод и
одиночество причиняли мне страшные муки, лишали сил, сводили с
ума, и я жаждал ужаса, который сам порождал, чтобы хоть
как-нибудь продержаться. На протяжении приблизительно двух
веков жрецы были мной довольны, но потом им показалось опасным
соседство с таким существом. Меня вытащили на солнечный свет и
связали, а я то вопил, то что-то бессвязное бормотал, вконец
ошалев от шока и боли.
Потом я, закованный в цепи, оказался в огромной клети, ибо
жрецы меня продали верховному жрецу Иудеи, и тот порешил
держать приобретенное чудовище при себе. Но, к сожалению, не в
подземелье. Я сидел, опутанный крепкой сетью, на ярком солнце,
а мой новый хозяин время от времени пытался со мной
заговаривать, чтобы продемонстрировать, как велика его власть
над силами тьмы. Многие полагали, что он ужасно рискует, но
слышался и шепоток, что верховный жрец вошел с демоном в
сговор. Впрочем, всех сковывал страх и дальше перешептываний
дело не шло. Спустя какое-то время хозяин мой умер, а его
преемник, не желавший якшаться с демонами, решил избавиться от
меня. Так я попал к царице Хатшепсут: я был преподнесен ей в
качестве дара во время ее пребывания в Иудее. Она сумела
очаровать верховного правителя государства, но вызвала
недовольство священнослужителей, ибо была чужеземкой и молилась
не так, как они. Видимо, жрецы понадеялись, что я найду способ
расправиться с ней.
Как странно писать теперь о тех временах. Я не желаю
узнавать себя в том алчущем крови бесчеловечном создании, но...
ничего не поделать. Я презираю свои воспоминания - и не могу
отречься от них. Не знаю, избавит ли меня этот рассказ от
отчаяния и отвращения к самому себе. Посмотрим.
Свита Хатшепсут повлекла меня к морю в открытом фургоне. Я
выл, не находя возможности укрыться от солнечного света и
проклинал свои мечтания о его проблесках в толще вавилонской
темницы. Ночью мне кинули козу, и около полудюжины вооруженных
охранников окружили клетку, где я пировал. За последние три
столетия это был самый добрый поступок по отношению к столь
омерзительному, как я, существу. Царица Хатшепсут молча
смотрела, как я утоляю жажду, а потом подарила мне скарабея из
сердолика. Я и поныне не понял, что означал ее дар. Когда
корабль вышел в море, меня бросили связанным в трюм, что было
еще одним благом. Нельзя и представить, какую бы муку я
испытал, оставшись на палубе с остальными рабами: ведь к
воздействию палящего солнца добавился бы вид постоянно бурлящей
воды".

В Мемфисе на борт поднялись жрецы. Они вознесли благодарственные