"Владимир Яременко-Толстой. Девочка с персиками " - читать интересную книгу автора

- Папа был натурой широкой, щедрой. У него было много друзей, он легко
заводил знакомства с людьми. Когда мама от нас уехала, он постоянно водил к
нам в квартиру женщин, всегда очень красивых. Я не спал по ночам, слушая,
как они трахаются за стенкой, и неудержимо дрочил до полного изнеможения.
- А тебе он никого не предлагал женщину?
- Нет, я был тогда еще маленьким. Наверное, он не хотел меня
развращать.
- Понятно. Значит, когда он умер, ты уехал в Австрию к маме?
- Не совсем так, все гораздо сложнее. Сначала я какое-то время жил с
бабушкой, а затем меня забрала к себе тетка. У мамы была новая жизнь,
родился еще один ребенок - моя сводная сестра Александра, поэтому я оказался
лишним. Только после того, как я проболтался почти два года в Венесуэле, она
решила забрать меня к себе в Вену.
- И с тех пор ты ни разу не бывал в России?
- Ни разу.
Я задумался. Мой новый знакомый принес с кухни несколько яблок и открыл
вторую бутылку. Мы молча выпили. На город легла густая осенняя ночь и кусок
неба, вырванный из пейзажа окном квартиры, усыпали яркие звезды. Вино в
стакане пахло терпким букетом тосканских холмов. А на лицо Юры легла мрачная
тень глубоко затаенной печали. Он откусил кусочек от яблока и, не прожевав и
не проглотив его, несколько искаженным от наличия во рту постороннего
предмета голосом нервно заговорил скороговоркой.
- Нет, нет, это не ностальгия! Ностальгия - это что-то другое...
Это что-то более мучительное и менее ясное. Мне никогда не грезятся
стены Кремля, я их никогда не видел, хуй с ними... хуй! Мне никогда не
грезятся грязные пляжи Сочи с их вонючей мутной водой, мерзкая тусня
педерастов у памятника Ленину, абхазские спекулянты на рынке, безбожно
обвешивающие и обманывающие приезжих покупателей, толпы кавказских зверей и
бандитов на набережной, нагло цепляющих отдыхающих русских баб и задирающих
мужиков...
Нет, по всему этого у меня нет никакой ностальгии! От всего этого меня
всегда будет только мутить и рвать, от всей этой совдеповской блевотины и
дряни...
Юра жадно отхлебнул из бокала и быстро долил себе еще. В навалившейся
паузе стало слышно, как тикает на кухне будильник.
- Это все твое? - полюбопытствовал я, кивая на кубки.
- Это все в прошлом! - жестко отрубил он. - Надо собраться с духом и
вынести все на помойку. Все кубки и медали вместе с книжной полкой. Все - на
хуй!
После упоминания книжной полки, я обратил внимание на книги, что стояли
на ней - шахматная литература по-русски и по-немецки, учебники, биографии
гроссмейстеров, профессиональные журналы.
Никакой художественной литературы. Исключительно одна тема - шахматы.
Узкая специализация.
Усилием воли, смирив свое неудержимое любопытство, решительно подавив
лезущие изо рта бесчисленные вопросы, я решил просто дать ему высказаться,
и, неторопливо попивая вино, полностью отдался ему слухом, тихо наслаждаясь
тем, как он пиздит. А Юра пиздел о себе, об
Австрии, о сомнениях и надеждах одинокого холостяка.
Под размеренное жужжание его голоса, мне вдруг вспомнился старый