"Владимир Яременко-Толстой. Мой-мой " - читать интересную книгу автора

Договорись с ней о встрече. Можно сходить с ней вечером в "Челюсти".
Перезвони мне, когда договоришься.
Вечером мы пошли в "Челюсти". Этот рыбный ресторанчик на Моховой
теперь, к сожалению, переименован. Теперь он называется "Рыба-Джаз". Но его
все продолжают по-прежнему называть "Челюсти". Раньше на его вывеске была
нарисована акула. Сейчас - веселенькая рыбка, похожая на карася, с
саксофоном и нотами. Однако суть этого заведения не изменилась. Здесь можно
поесть рыбных блюд, выпить пива или водки и оставаться до самого утра,
"Челюсти" работают до последнего посетителя. Несколько раз в неделю в
"Челюстях" играет какая-нибудь группа. Как правило, это джаз. И публика
неплохая, много студентов и преподавателей расположенной через дорогу
Театральной академии. А Будилову хорошо вдвойне, ведь "Челюсти" находятся
прямо в его доме по адресу - улица Моховая 41.
Поздно вечером, когда пьяный Будилов отправился спать, а я провожал
Веру до ее дома, она взяла меня под руку и так, молча, мы шли по безлюдной
заснеженной Моховой. Я не знал, как мне себя с ней вести. Она казалась мне
такой невинной и хрупкой, и я был не уверен, стоило ли мне попробовать ее
поцеловать. Что делать, и пытаться ли вообще? Словно прочитав мои мысли,
Вера сказала вдруг:
- Ты даже не можешь представить себе, какая я на самом деле
испорченная!
Расставаясь у входа в свою подворотню, первую сразу за перекрестком с
Пестеля, она коротко поцеловала меня в губы и ушла, а я еще долго стоял и
думал над смыслом ее слов. Что она хотела этим сказать? Как понимать мне ее
и что делать? Быть более решительным или предоставить инициативу ей? Тогда
мне нужно было уехать...
Теперь же мне хочется разгадать загадку Веры, и я звоню, ничего заранее
не объясняя Гадаски. Вера дома, в гостях у нее подруга, и они согласны пойти
с нами, не трудно угадать - куда. В "Челюсти". Я говорю, что буду с другом
из Лондона, с фотографом. Вера заинтригована.
В "Челюстях" я вижу знакомых - школьную подругу моей бывшей жены Машу.
Она - дочь известного питерского художника Валерия Лукки, смесь
карело-финского папы с мамой-узбечкой. Маша делает что-то для театра. Она
сидит за столом с тремя мужиками - художниками сцены. Раньше, когда ей было
16 лет, Маша мне нравилась, но сейчас, когда ей уже за 30, она мне
неинтересна. "There is not my cup of tea" - как говорят англичане.
С женщинами после тридцати я предпочитаю не связываться после своего
недавнего опыта с Ренатой, чиновницей австрийского министерства культуры,
хотя зарекаться не буду. Рената заметила меня на вернисаже в одной из
престижных галерей в первом районе города Вены. Ее удивило то, что со мной
было много людей, и что я многих из публики знал. А еще то, как я себя вел.
В галерее общей площадью около двухсот квадратных метров было два этажа.
Один - на уровне земли (Erdgeschoss, по-немецки), а другой - в подвале. В
подвальный этаж вела металлическая лестница из тонких, переплетенных между
собой стальных прутьев с большими промежутками.
Заняв позицию под лестницей в компании своих друзей, я наблюдал за
происходящим под юбками женщин на верхнем этаже, на площадке, примыкавшей к
лестнице и сделанной из такого же просматривающегося материала. Наблюдая, я
делал свои комментарии. Мое окружение, состоявшее преимущественно из дам,
реагировало истерическим хохотом.