"Владимир Яременко-Толстой. Мой-мой " - читать интересную книгу автора

- Хочу.
- Знаешь кафе "Лаборатория"?
- Знаю.
- Давай там.
- Давай, только не сегодня! Завтра. Встретимся в пять!
- Хорошо, завтра в пять.
- До завтра!
Я перевожу дух.
- Я уверен, что она с тобой не встретится, - говорит Гадаски.
- Посмотрим, она сказала, что придет.
Мы снова беремся за работу, и какое-то время фотографируем Юлю. Она
действительно проявляет профессиональные навыки, понимая все с полуслова. У
себя в Новгороде она позирует художникам. Затем я плачу ее 200 рублей за два
часа работы, и она остается пить с нами чай.
С Юлей мы договариваемся на четверг. НТВ-эшникам она должна будет
сказать, что она жена офицера, военно-морского летчика. Что ей надоело быть
домохозяйкой, а хочется чего-то возвышенного, ей хочется полета, она хочет
летать. Юля нарочито расправляет в стороны руки и начинает ими махать и
кричать как птица, а затем планировать и жужжать как самолет.
Мы сидим на полу и дружно хохочем. А ко мне в голову уже тихонько
закрадываются тревожные мысли о завтрашнем дне. Что будет в кафе
"Лаборатория"? Как произойдет наша встреча, и произойдет ли вообще?
- Между прочим, ты, кажется, забыл, что завтра в пять к нам должны
прийти две красавицы, с которыми мы познакомились в "Лаборатории" на прошлой
неделе? - ехидно подкалывает Гадаски.
- Вот и хорошо! Они из "Лаборатории" - сюда, а я в "Лабораторию"
- отсюда! Надеюсь, что ты с ними справишься сам! Кстати, красавицей из
них двоих была только одна, да и то, я бы сказал, на любителя.
- Ну-ну, не злись, я почти уверен, что ты к нам присоединишься!

Глава 14. КОЛБАСКИНА ГРАМОТА. СВИДАНИЕ В "ЛАБОРАТОРИИ".

Теперь по утрам с одиннадцати до двенадцати меня массирует бабушка. А в
двенадцать уже кто-нибудь приходит фотографироваться. Работаем мы, как
проклятые, с утра и до вечера, а иногда и до поздней ночи. Свободного
времени не остается совсем. О том, чтобы тайно от Гадаски вырваться к врачу,
не может быть и речи. Что делать? Пока пользуюсь презервативом.
Мне кажется, что история с Леночкой и "гардемаринами" - это
своеобразная месть Игоря Колбаскина Гадаски, рикошетом зацепившая меня и
бумерангом вернувшаяся самому Колбаскину. Все это было одним большим
недоразумением. Прошлым летом во время фестиваля в "Манеже" я имел
неосторожность сказать в интервью газете "На дне" экспромт о том, что лучшим
участником фестиваля решением специально жюри Фондом Достоевского был назван
Игорь Колбаскин и что он будет награжден грамотой.
Конечно, я хотел пошутить. Но Игорь Колбаскин отнесся к этому заявлению
серьезно и стал требовать грамоту. Фонд Достоевского находился в Лондоне, он
был создан некогда русскими эмигрантами для помощи русским художникам за
границей, но быстро истощился, тем не менее, продолжая каким-то образом
существовать. Мы с Гадаски иногда делали для фонда какую-нибудь работу на
добровольных началах, поскольку люди, ним заправлявшие, были нам симпатичны.