"Юрий Яровой. Зеленая кровь" - читать интересную книгу автора

командировку в Институт физики, на столе появился первый эскиз темы.

Семинар "простейших"

Я до самой, видно, смерти не забуду "тронную речь" Хлебникова, с которой
он наш отдел простейших начал превращать в лабораторию по разработке
космической техники. Мы, все собравшиеся на очередное чаепитие, были
поражены: какие перспективы, какой поворот экологии! Экология человека - кто
бы мог до этого додуматься? Додумался, как потом выяснилось, сам Сварог, но
тогда... Сто лет экология изучала полевок, зайцев, мышей, бурундуков, и
вдруг - сам человек. Еще более поразительным был сам поворот темы - человек
в изолированном объеме. Не в цехе или конторе, не в кинозале или у себя
дома, в квартире, а именно в герметично замкнутом объеме. Не надо было
располагать семью пядями во лбу, чтобы сообразить, что имелось в виду, Все
газеты только и писали: космос, космос...  Чаепития Сварог проводил у себя
в лаборатории - священная традиция". Ровно в час (в то время у нас в
институте не было даже буфета, не то что столовой, а сам институт - на краю
города, в огромном Ботаническом саду) мы все выбирались из своих конурок и
углов и шли на "симбиоз" (профессор Скорик руководил не только отделом
простейших, но и лабораторией симбиоза). Симбиозники занимали две комнаты
(роскошь по тем временам просто царская!): в одной из них, меньшей, на
высоком табурете перед огромным вытяжным шкафом, почти забравшись в него,
восседал сам Сварог (это тоже, учитывая острейший дефицит на лабораторное
оборудование, было не меньшей роскошью - использовать лабораторный стенд с
отличным вытяжным шкафом в качестве письменного стола!), а в другой,
квадратной, одну стену которой занимала черная школьная доска, стоял
огромный стол, обставленный аппаратурой и стендами. За этим столом, облепив
его со всех сторон, и работали обычно симбиозники и симбиозницы. За
исключением Гриши, Григория Васильевича Хлебникова, - тот работал за
собственным столом, который воткнули к нам, биофизикам.
И вот, когда пробивал священный час, все бумаги со стола словно ветром
сдувало, и в центре его появлялся ведерный самовар. Симбиозницы расставляли
по периметру стола не меньше тридцати чашек, нарезали гору хлеба, колбасы,
сыра, все это обращалось в сотню бутербродов. Сварог выползал из своего
персонального вытяжного шкафа, взгромождался на такой же высокий круглый
лабораторный стул напротив доски, и дежурная лаборантка распахивала дверь в
коридор: "Граждане "простейшие"! Семинар начинается".
И мы, отправляя недокуренные сигареты в пожарный ящик с песком (Сварог не
выносил даже запаха табака), шли на чаепитие.
На чаепитиях-семинарах сидеть имел право лишь один человек - сам Сварог.
Все остальные толпились вокруг стола (да и где их было рассадить?), жевали
бутерброды, запивали крепким густым чаем и слушали очередного оратора (в
этом тоже был свой смысл - голодный кончит доклад быстрее).
Семинар всегда открывал сам Сварог.
"Граждане "простейшие", - начинал он своим скрипучим, как у коростеля,
голосом, и его огромная, с отвисшими щеками, с тройным подбородком голова
при этом подрагивала от предвкушения удовольствия. - Тему сегодняшнего
чаепития я бы определил следующим образом: информация как особая
разновидность антиэнтропии".
При этом, как правило, возникал легкий шум: какое эта тема имеет