"Дмитрий Яшенин. Мушкетер: Кто Вы, шевалье д'Артаньян? " - читать интересную книгу автора

по-прежнему восседавший впереди воеводы, и сам увидел приземистую,
потемневшую от времени избушку, притулившуюся под елями на самом берегу.
- Там он, стервец! Больше ему укрыться негде! - убежденно
переговаривались ратники.
Однако при ближайшем рассмотрении стало ясно, что след ведет не в дом,
а огибает его и скрывается в дощатом сарае, позади которого и начиналось
озеро.
- А ну-ка, ребятки, берите-ка его в кольцо! - распорядился воевода,
останавливаясь поодаль и спешивая Шурика.
Ополченцы, впрочем, и сами уже сообразили, какой маневр будет
оптимальным в данной ситуации, и проворно окружили сарай, не приближаясь к
нему до поры. Кому, спрашивается, охота лезть на рожон, когда главная кровь
уже позади и ты без всяких скидок ощущаешь себя солдатом-победителем?
- За дерево стань, олух царя небесного! - Отец, не случайно, пожалуй,
оказавшийся поблизости, бесцеремонно толкнул Шурика под защиту толстого
елового ствола.
Обхватив его обеими руками и прижавшись щекой к холодной, колючей,
смоляной коре, Шурик во все глаза смотрел, как ратники не торопясь
подтянулись к дощатым стенкам, примерились к хлипкой двери, а потом,
стремительно выбив ее, ринулись внутрь.
Треск сломанных досок, глухой отзвук выстрела и отчаянный взрыв брани
прозвучали в унисон, слившись в единую грозную мелодию скоротечного штурма.
Ни Шурик, ни его отец, ни остальные ополченцы, оставшиеся снаружи, не успели
толком разобрать, что стряслось, а их товарищи, взявшие вражескую цитадель,
уже выкатились наружу, волоча за собой ее поверженного защитника.
- Вот он, собака поляцкая! Под сетями рыбацкими схорониться надумал! -
доложили они, швыряя к ногам воеводского коня человека в изодранном,
окровавленном кафтане нерусского, западного кроя.
- Никого не задел? - осведомился Данила Петрович, рассматривая
последнего героя из банды, хлынувшей нынешней ночью на приступ
Кирилло-Белозерского монастыря, чьи соратники уже отдыхали вечным сном на
дне озера или готовились быть погребенными под стенами обители.
- Не сумел! - весело отрапортовали бойцы. - В белый свет пальнул,
шельмец!
Сообразив, что отцовский запрет более не действует, Шурик вылез из-за
дерева, вместе со всеми рассматривая пленника, неподвижно лежавшего у ног
воеводского коня.
- Живой ли он еще? - усомнился боярин.
- Живой, Данила Петрович! Живой! Просто ранен крепко, кровищи много
растерял, да мы еще его помяли!
- Поляк? - спросил воевода.
Один из ополченцев нагнулся, то ли присматриваясь, то ли прислушиваясь
к пленнику.
- Да бес его знает! - сказал он, распрямившись. - Бормочет вроде бы не
по-поляцки. Хотя конечно же и не по-нашенски.
- Да все одно - не наш!
- Точно!
- Правильно! - зашумели кругом.
- Да чего на него смотреть-то?! - высказался кто-то. - Добить его,
стервеца, и вся недолга!