"Михаил Яворский. Поцелуй льва " - читать интересную книгу автора

Рядом со спальней пана Коваля была моя комната, третья по площади.
Небольшой стол, стул и кровать - вот и вся меблировка. Над кроватью висела
икона Божьей Матери с младенцем Иисусом на коленях. Иисусик был голый, а его
мать имела на себе шелковое платье с золотой оборкой. Я знал мельчайшие
детали образа, т. к. каждый вечер перед сном молился на него.
Мне не хотелось быть сейчас в своей комнате. Она казалась мне хмурой, а
глянув на образ, я ощутил вину, что не молился с начала войны. Я взял
учебник по биологии за прошлый год и пошел в спальню пана Коваля. Там я
раздвинул шторы, устроился в его "фотеле любовников" и принялся за раздел
амеб.
Вскоре я думал только про амеб. В конце концов они выскочили из
учебника и заполнили всю комнату. Что бы не задохнуться, я распахнул окно и
выпустил их на улицу, в поля.
В окно хорошо было видно поле - открытая равнина с небольшим озером
посредине. Часть поля между озером и моей улицей называли Болгарскими
огородами. Болгарская семья, которая эмигрировала сюда перед Первой мировой,
выращивала там капусту и другие овощи. Поля по ту сторону озера тянулись до
Кульпарковской улицы, которая вела к психиатрической больнице.
Глядя на домики вдоль Кульпарковской, я заметил какие-то небольшие
фигуры, которые бежали по полю. Я не мог их рассмотреть. Но чем ближе они
подходили, тем больше становились. Скоро десятки, сотни их заполонили поле.
Я узнал форму польских солдат. Они - кто пеши, кто на конях или
велосипедах, неистово рвались в город.
Вдруг поле вспыхнуло взрывами. Солдаты спешили укрыться, но спрятаться
было негде. Кое-кто падал на землю, но большинство продолжало бежать. Когда
пули били их со спины, они пошатываясь, бросали винтовки, падали навзничь,
раскинув руки. Одинокий автомобиль вспыхнул огнем.
Взрыв рядом с домом страшно напугал меня. Потом второй, третий ?
задребезжали стекла. Все было усеяно битым стеклом. Фотокарточка пана Коваля
упала со стола. Я лежал на полу, сжимая учебник, а взрывы сотрясали дом.
Скоро, почти одновременно все взрывы прекратились.
Тишину нарушало только чириканье воробьев. Знакомый церковный колокол
пробил семь часов вечера. В бинокль пана Коваля, который остался с Первой
мировой войны, я осмотрел поле боя: сгоревший автомобиль, брошенное оружие и
противогазы, воронки, поломанные велосипеды, обгоревшие трупы. Около берега
озера плавал обезглавленный солдат и его товарищ - конь, только копыта
торчали из холодной воды. С моей стороны поля с корнем вырвало и посекло
пулями всю грядку синей капусты. Уцелело только три кочана.
Тяжелую тишину разбил какой-то стук, словно железные молотки били по
наковальням. Я наблюдал в бинокль, как немецкие танки подъезжали к
психиатрической больнице. Выстроившись вдоль Кульпарковской, их контуры были
четко обведены розовым солнцем. Очевидно, они были готовы ворваться в город.
Оставаться в спальне пана Коваля было слишком опасно, поэтому я взял
винтовку, одеяло, подушку и спустился в подвал.
Свет от свечки был слишком тусклым, чтобы читать, поэтому от нечего
делать я игрался с винтовкой.
Открыть магазин было нелегко. А когда он все таки открылся, к моему
большому удивлению, оттуда выскочил патрон. Я возился с винтовкой, пока все
патроны не очутились у меня в ладони. Потом я снова наполнил магазин, снова
опорожнил, снова и снова, пока не заболели руки.