"Михаил Яворский. Поцелуй льва " - читать интересную книгу автора

"международную солидарность трудящихся", "социализм", "коммунизм". Я понятия
не имел, что это значит. Там писали про "освобождение Западной Украины от
буржуазного правления" про "братское воссоединение с российским народом",
про то, как огромное количество людей в городах и селах "приветствует
рабоче-крестьянскую Красную Армию". "Отныне мы будем свободные",? кричали со
страницы огромные буквы.
На фотокарточках изображались радостные рабочие и крестьяне в
аккуратной праздничной одежде, счастливые толпы, кидающие цветы под ноги
освободителям, улыбающиеся солдаты, целующие детей и раздающие на все
стороны подарки. На одной из фотографий была незабываемо трогательная сцена
? усатый украинский крестьянин среднего возраста и российский солдат в каске
обнялись и целуются в уста. "Навеки вместе" была подпись под фото.
"Будущее с нами!", "Они сделали возможной нашу победу!", "Пролетарии
всех стран, соединяйтесь!" - подписи под фотокарточками командиров,
генералов, маршалов. На самой большой фотографии, среди страницы, было
изображение, безусловно, самого наиблагороднейшего и самого великого среди
наших освободителей. Его звали Сталин. Лицо его светилось отцовской
усмешкой.
Постепенно до меня доходила значимость этого момента. Я хотел быть в
тех благодатных местах, где снимали эти фотокарточки. Однако, тут не было ни
приветствий, ни объятий, ни подарков, ни поцелуев. Я оказался единственным,
кто поздравлял и ничего не имел для них, даже цветочка.
Оглянувшись в надежде найти хоть какий-нибудь одуванчик, я решил
сделать бумажные стрелы из "Правды Украины". Кидая их в солдат, я кричал:
"Добро пожаловать! Добро пожаловать! Спасибо, что вы освободили нас!"
Однако, как и раньше, ответа не было. Они и дальше шагали по трое в
шеренге. Сосредоточенно всматриваясь вперед, они шла на запад. Наконец все
прошли, даже гудящий грузовик с кухней на прицепе, оставив за собой только
жалкое облако пыли.
Дорога снова опустела, но почему-то стала еще сиротливее, чем раньше. Я
одиноко сидел, лениво наблюдая, как ветер подхватил газету и понес ее в
озеро.
Когда я наконец поднялся, солнце уже давно зашло за небосклон, захватив
с собой дневное тепло. Когда я шел холодным, каменистым полем, у меня в
голове крутилось выражение "мир голодных и рабов". В этом ли мире я живу?

ВИНОКУРНЯ[17]

После того, как польская армия покинула Львов, а немецкая армия
завоевателей отступила с предместья, авангард Красной Армии прошел городом
оставляя после себя пустоту. Власть, полиция, газеты, радио,
электростанции - ничего не работало. Улицы без транспорта и людей
наполнились какой-то призрачной тишиной. Бюро и магазины закрыты. Церкви
были открыты, но туда никто не ходил. Также открытыми были склады,
ограбленные польскими дезертирами. Только Кульпарковская улица подавала
признаки жизни. По ней тянулась процессия к государственной винокурне,
расположенной за психиатрической больницей.
Собственно, кто-то тогда быстро разбил могучие двери винокурни. Вскоре
распространился слух, что там брошено миллионы литров чистого спирта.
Польское государство больше не существовало, значит винокурня открыта