"Маргерит Юрсенар. Грусть Корнелия Берга" - читать интересную книгу автора

благословлявших голых детей и задрапированных женщин) отказывались
переносить на полотно эту двойную влажную и светящуюся расплавленную
массу, пропитавшую вещи и увлажнившую солнце.
Его изуродованные руки приобретали вдруг ласковую заботливость,
прикасаясь к вещам, которые он больше не рисовал.
На грустной улице Амстердама он мечтал о полях, дрожащих от росы,
красивее берегов Аньо, пустынных, чересчур мрачных и словно закрытых для
людей.
Этот старик, над которым, казалось, посмеялась жизнь, был близок к
смерти. Он подхалтуривал то здесь, то там, рисуя убогие полотна, и в
мечтах приравнивал себя к Рембрандту.
Ни с кем не поддерживал отношений. Родственники его уже не узнавали, а
те, кто узнавал, не замечали. Лишь старый Синдик де Гаарлем здоровался с
ним.

Он работал всю весну в этом маленьком, чистом и светлом городке, где его
нанимали размалевывать ложные панели на стене церкви. Вечерами, когда
работа заканчивалась, он не отказывался посетить Синдика - старика, тихо
сошедшего с ума из-за косности существования без случайностей, который жил
один, оставленный на нежное попечение служанки, и ни черта не смыслил в
произведениях искусства.
Он поставил тонкую перегородку из крашеного дерева; в садике рядом с
каналом его поджидал среди цветов любитель тюльпанов. Корнелия совсем не
волновали эти бесценные луковицы, но он был способен различить мельчайшие
детали, всевозможные нюансы оттенков. Именно потому старик Синдик и
приглашал его, когда появлялась новая разновидность цветка: никто лучше
Корнелия не мог описать словами бесконечное разнообразие белых, голубых,
розовых и сиреневых тюльпанов.
Тонкие, несгибаемые, патрицианские чашечки пробивались сквозь жирную
черную почву: нежный аромат, исходивший от земли, витал в одиночестве над
цветниками без запаха. Старик Синдик брал горшочек, ставил его на колени
и, держа стебель в двух пальцах, как для обрезания, молча любовался этим
хрупким чудом. Они мало разговаривали: Корнелий Берг выражал свое мнение
кивком головы.
В тот день Синдик был счастлив: он вывел бело-фиолетовый цветок с
лепестками, имевшими струйчатость ириса. Он оценивал его, поворачивал во
все стороны и, наконец, взяв на руки, произнес: "Бог великий художник!"
Корнелий Берг не ответил. Безмятежный старик повторил: "Бог - художник
вселенной!"
Корнелий Берг смотрел то на цветок, то на канал, чье тусклое,
свинцового цвета стекло отражало лишь бордюры из зелени, кирпичные стены и
белье, приготовленное для стирки хозяйками. Но Берг - уставший от дорог
бродяга - неясно видел в нем всю свою жизнь. Он снова различал черты тех
лиц, что замечал за долгие годы путешествий по грязному Востоку,
неряшливому Югу; скупость, глупость или жестокость, появившиеся в таком
прекрасном климате; пристанища нищих, постыдные болезни, поножовщины перед
тавернами; иссохшие глаза ростовщиков и прекрасные тучные телеса его
модели; Фредерика Герритцдохтера, распростертого на анатомическом столе в
медицинской школе Фрибурга. Потом к нему пришло другое воспоминание:
В Константинополе, где он написал несколько портретов султанов для