"Карл Густав Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления " - читать интересную книгу автора

том, как подействовало на моего отца пребывание в психиатрической лечебнице,
менее всего располагали специализироваться в данной области. Поэтому,
готовясь к государственному экзамену, учебник по психиатрии я раскрыл в
последнюю очередь. Я ничего от него не ожидал и до сих пор помню, как,
открывая пособие Краффта-Эбинга, я подумал: "Ну-ну, посмотрим, что ценного
скажут нам психиатры". Лекции и клинические занятия не произвели на меня ни
малейшего впечатления, а от демонстрации клинических случаев у меня не
осталось ничего, кроме скуки и отвращения.
Я начал с предисловия, рассчитывая узнать, на что опираются психиатры,
чем они вообще оправдывают существование своего предмета. Чтобы мое
высокомерное отношение к психиатрии не вызвало упреков, я должен пояснить,
что медики в то время, как правило, относились к психиатрии с
пренебрежением. Никто не имел о ней реального представления, и не
существовало такой психологии, которая бы рассматривала человека как единое
целое, не было еще описаний разного рода болезненных отклонений, так что
нельзя было судить о патологии вообще. Директор клиники был обычно заперт в
одном помещении со своими больными, сама же лечебница, отрезанная от
внешнего мира, размещалась где-нибудь на окраине города, как своего рода
лепрозорий. Никому не было до этих людей дела. Врачи - как правило,
дилетанты - знали мало и испытывали по отношению к своим больным те же
чувства, что простые смертные. Душевное заболевание считалось безнадежным и
фатальным, и это обстоятельство бросало тень на психиатрию в целом. На
психиатров в те дни смотрели косо, в чем я вскоре убедился лично.
Итак, я начал с предисловия, в котором сразу же натолкнулся на
следующую фразу: "Вероятно, в силу специфики предмета и его недостаточной
научной разработки учебники по психиатрии в той или иной степени страдают
субъективностью". Несколько ниже автор называл психоз "болезнью личности".
Внезапно мое сердце сильно забилось, в волнении я вскочил из-за стола и
глубоко вздохнул. Меня будто озарило на мгновение, и я понял: вот она, моя
единственная цель, - психиатрия. Только здесь могли соединиться два
направления моих интересов. Именно в психиатрии я увидел поле для
практических исследований, как в области биологии, так и в области
человеческого сознания, - такое сочетание я искал повсюду и не находил
нигде. Наконец, я нашел область, где взаимодействие природы и духа
становилось реальностью.
Мысль моя мгновенно отозвалась на фразу о "субъективности" учебников по
психиатрии. Итак, думал я, этот учебник - своего рода субъективный опыт
автора, со всеми присущими ему предрассудками, со всем его "собственным",
что в книге выступает как объективное знание, со всеми "болезнями личности"
- читай: его собственной личности. Наш университетский преподаватель никогда
не говорил ничего подобного. И, хотя этот учебник ничем существенно не
отличался от других подобных пособий, он прояснил для меня многое в
психиатрии, и я безвозвратно попал под ее обаяние.
Выбор состоялся. Когда я сообщил о своем решении преподавателю терапии,
он был ошарашен и огорчен. Мои старые раны, мое проклятое "отличие", снова
дали о себе знать, но теперь я понимал, в чем дело. Никто из близких мне
людей, и даже я сам, и предположить не могли, что однажды я рискну ступить
на этот окольный путь. Друзья были, неприятно удивлены и смотрели на меня
как на глупца, который отказался от счастливого шанса - сделать карьеру в
терапии, что было более чем реально и не менее заманчиво. И ради чего - ради