"Карл Густав Юнг. Исследование фенноменологии самости" - читать интересную книгу автора

кладет конец сомнениям, ставя нас перед fait accompli (Свершившийся факт
(фр.) - Прим. пер.) (Если провести анализ до конца, окажется, что это в
завуалированной форме относится и к тем, кто заимствует решения у высшего
авторитета). Такой авторитет может описываться и как "божья воля", и как
"действие неконтролируемых сил природы", - хотя, с психологической точки
зрения, отнюдь не все равно, как именно мы его мыслим. Рационалистическая
интерпретация внутреннего авторитета в качестве "природных сил" или
инстинктов удовлетворяет современным интеллектуальным требованиям, но ее
слабость в том, что видимая победа инстинкта оскорбительна для нашего
морального самоуважения; а потому мы склонны убеждать себя, что решили
вопрос исключительно рациональным усилием воли. Цивилизованному человеку
присущ такой страх перед crimen laesae mainstatis humanae (Преступление,
состоящее в оскорблении человеческого величия (лат) - Прим. пер.) что он. по
возможности, старается задним числом подретушировать факты и заглушить
ощущение понесенного морального поражения. Он гордится тем, что кажется ему
самообладанием и всесильностью его воли, и презирает людей, позволяющих
голой природе перехитрить себя.

Напротив, если внутренний авторитет расценивается как "божья воля" (и
тем самым подразумевается, что "природные силы" суть силы божественные), мы
выигрываем в самооценке, ибо решение тогда выглядит актом повиновения и
осуществлением божественного замысла. Подобные взгляды можно с некоторой
долей справедливости обвинить не только в том, что они слишком уж удобны, но
и в сокрытии моральной неразборчивости под личиной добродетели. Однако это
обвинение оправдывается лишь в случае, когда кто-либо фактически сознательно
прикрывает свою эгоистическую точку зрения лицемерным словесным фасадом. Но
такое положение -ни в коем случае не правило, поскольку, в большинстве
случаев, инстинктивные тенденции прокладывают себе путь как в согласии с
субъективными интересами человека, так и в противоречии с ними, вне
зависимости от того, одобряет ли их внешний авторитет. Нет нужды специально
консультироваться с внутренним авторитетом, так как он присутствует
изначально и проявляет себя в интенсивности тенденций, борющихся в ходе
принятия решения. В этой борьбе индивид никогда не бывает просто
наблюдателем: он более или менее "добровольно" участвует в ней, пытаясь
бросить на чашу весов тяжесть своего чувства моральной свободы. Тем не
менее, всегда остается невыясненным, в какой мере его якобы свободное
решение имеет каузальную и, возможно, бессознательную мотивацию. Оно может
быть "стихийным происшествием" так же, как и любой природный катаклизм.
Проблема кажется мне неразрешимой, ибо нам неизвестно местонахождение корней
моральной свободы; тем не менее, эти корни несомненно существуют, наравне с
инстинктами, чью принудительную силу мы способны ощутить.

Как бы то ни было, объяснять инстинктивно действующие внутри нас
естественные силы "божьей волей" не только более выгодно, но и
психологически более "корректно". Мы при этом ощущаем, что живем в гармонии
с habitus (Обычай (лат.) - Прим. пер.) наших предков, с жизнью их психики;
то есть, мы функционируем так же, как человек функционировал везде и во все
времена. Существование такого habitus само по себе служит доказательством
его действенности, поскольку, если бы он был нежизнеспособен, все, кто
подчинились ему, давно погибли бы от недостатка адаптированности. Но