"З.Юрьев. Тонкий голосок безымянного цветка" - читать интересную книгу автора

Я с облегчением брезгливо отодвинул от себя сценарий.
- Нет, дорогой, вы меня не поняли. Я говорю не о Шурочке, а о вас. Я вас
познакомлю с Александром Васильевичем. С дядей Сашей.
- С кем?
- Вы ж его видели, это наш бутафор.
- Такой порхающий, суетливый старичочек?
- Экий у вас язык! Александр Васильевич - кротчайший и нежнейший человек,
а вы: суетливый старичочек.!
- И чем он мне должен помочь?
- Он одинокий человек, в прошлом году у него умерла жена, ему под
семьдесят, а вы только взгляните на него: он так и лучится спокойствием,
дружелюбием, жизнерадостностью.
- Кто знает, если я доживу до его лет, может, я тоже буду лучиться...
- Если вы доживете до его лет, Геночка, вы будете писать жалобы на соседей
в товарищеский суд и пинать ногой котят на лестнице.
- Спасибо, Сурен Аршакович.- Я вдруг поймал себя на том, что обиделся. По
многолетней привычке и молчаливому согласию мы пикировались в перчатках,
избегая наносить удары в наиболее чувствительные места. Да, собственно
говоря, это и не был удар ниже пояса. Наверное, просто тяжкая бессонная
ночь натянула мои нервы. Я посмотрел на Сурена Аршаковича. Нет, он явно не
хотел по-настоящему уязвить меня. - И чем же должен помочь мне ваш
старичок?
- Поговорите с ним, Геночка, поговорите. Не будьте таким самоуверенным, не
упивайтесь своим одиночеством: разве он одинок? Вот я одинок так одинок!
Я засмеялся.
- Что, попал? - спросил Сурен Аршакович.
- Десятка.
- Ну и отлично. Вы что-нибудь сделали с эпизодом?
- Не-ет...
- Геночка, если я хожу и думаю, как помочь вам, это не значит что я готов
стать на четвереньки, подвязать на шею седло и попросить вас усесться в
него. Мы сделали с вами три фильма, может не бог знает каких, но и не
самых бездарных. У вас тяжелый характер, но вы меня устраиваете как
сценарист. В моем возрасте трудно менять привычки. Тем более сценариста. Я
бы хотел, чтобы вы сохранили работоспособность. Остальное меня волнует
много меньше. Поэтому я и предложил вам поговорить с моим бутафором. Но
это не значит, дорогой мой, что вы можете плевать на мои просьбы. Шурочке
нужно добавить несколько реплик. Хорошо?
- Хорошо,- буркнул я. В жизни я никого еще не ненавидел так, как эту
тридцатилетнюю самоуверенную особу, эту почтовую диктаторшу. И зачем
только я родил ее на свет божий? Но теперь она жила своей свыше
утвержденной жизнью, пробралась даже в режиссерский сценарий, и придушить
я ее не мог.


2


Я давно уже установил, что пользующееся лифтом человечество делится на две
части: одни, услышав звук открываемой входной двери или увидев человека,