"Зиновий Юрьев. Кукла в бидоне" - читать интересную книгу автора

я ценю такую честь...
На рубашке у него не хватало одной пуговицы, и сквозь щель был виден
кусочек голубой майки.
- Но, с другой стороны, мой юный друг, вы прекрасно понимаете, -
рассудительно и терпеливо продолжал Иван Александрович, не спуская взгляда с
кусочка голубой майки, - что я должен буду тратить уйму времени на доработку
сценария, а время, как известно...
- Да, да, я понимаю, - торопливо сказал сморчок, - и я хотел бы просить
вас, чтобы вы согласились...
"Сколько сказать, - думал Иван Александрович, - треть или половину? Не
взовьется ли? Черт их знает... Как будто покладист с виду и голоден..."
Иван Александрович, не спуская глаз с голубой майки, будто черпал в ней
уверенность, медленно и с достоинством сказал:
- Я думаю, что, если вы получите половину гонорара за сценарий, это
будет справедливо.
Не он, Иван Александрович Вяхирев, получит половину гонорара этого
сморчка, а тот получит половину.
Сценарист судорожно схватился за подлокотники кресла и несколько раз с
трудом проглотил слюну, отчего кадык у него толчками поднимался и опускался.
В глазах тлело нескрываемое разочарование. "К трети, наверное, приготовился,
молокосос, - слегка испугался режиссер. - Может быть, хватил лишка? Нет, не
должно быть. Уж больно рвется в искусство. Жаден, не пропустит случая..."
- Я понимаю, Иван Александрович, - тихо произнес сморчок, и глаза его
стали скучными, - я согласен...

Вяхирев услышал вдруг голос Польских и вздрогнул от неожиданности.
- Все в порядке, Иван Александрович, самые что ни на есть настоящие. Вы
что, задумались? Я шел, вам рукой махал, - понимающе улыбнулся Польских.
- Задумался, - признался Иван Александрович, - стар становлюсь, все
вспоминаю... Было настоящее искусство, не то что теперь.
- Удивительный вы человек. Сколько с вами знаком, а привыкнуть не могу.
Тут гора целая облигаций, а он думает об искусстве. - Павел Антонович
смотрел на приятеля восхищенно и чуть-чуть покровительственно, как смотрят
практичные люди на поэтов и чудаков.
- Такой я, Паша, дурак. Всегда таким был и подохну, наверно, таким.
- Типун вам на язык... А где узбек-то?
- Черт его знает. Сколько он тебе дал облигаций?
- Пять штук. На пятьдесят рублей.
- Появится, - убежденно сказал Иван Александрович.
И словно в ответ, на противоположной стороне улицы появился узбек в
сопровождении товарища, одетого в такую же рабочую куртку и брюки. В руках у
него была клеенчатая сумка, с какой иногда ходят курьеры в больших
учреждениях. Они торопливо пересекли улицу и подошли к машине.
- Садитесь назад, - суетливо скомандовал Иван Александрович, сам открыл
им дверцу, уселся за руль, нетерпеливо обернулся.
Узбеки плюхнулись на сиденье. Второй, помоложе, очевидно Рахим, застыл
в оцепенении, не выпуская из рук сумку.
- Вот, - сказал старший и раскрыл сумку. Бидон был самый обыкновенный,
алюминиевый, для молока, лишь с двух сторон в крышке и горловине были
пробиты дырки для дужек замков. Он достал из кармана два ключа, отпер замки,