"Сергей Юров. Их мечтой была Канада " - читать интересную книгу автора

забарабанил пальцами по столу. Его злило поведение отца, но в душе он уже
жалел, что так круто с ним обошелся.
- Чертово краснокожее отродье! - в сердцах прошипел он сквозь зубы. -
Не хватало, чтобы из-за вас я ссорился с отцом.


ГЛАВА 5

Следующие несколько дней прошли под знаком возрастающего напряжения.
Невооруженным глазом было видно, что в индейском лагере зреет недовольство.
Краснокожие воины по вечерам и ночам пели воинственные песни, а в светлое
время суток почти не слезали со своих маленьких, но выносливых лошадок,
разъезжая перед стенами форта с угрюмым видом и выкрикивая имя Вихря.
Военные взирали на них с плохо скрываемым беспокойством.
- Чем-нибудь это да кончится, - говорил какой-нибудь солдат.
- По всему видно, - вторили ему. - Надо быть начеку.
Тревога еще усиливалась и от того, что брошенный за решетку военный
вождь в отчаянии отказывался принимать пищу. Об этом знали и солдаты, и
индейцы. Все понимали, что, заключив свободолюбивого и гордого Мийача в
тюрьму, командир форта унизил его. Но упрямый майор, не взирая на
складывающуюся неблагоприятную обстановку, не собирался ничего менять.
Доступ к военному вождю, по его милостивому повелению, был открыт только для
маркиза и Патриции. Иногда они вместе навещали его, но чаще с ним бывала
девушка. Последние день-два она вообще почти не выходила из тюрьмы. В форте
помнили о ее сердобольном характере, но иной раз среди солдат проскальзывали
разговоры о том, что тут запахло взаимной привязанностью. Казарменные шутки
кавалеристов-усачей лишь стали острей, когда военный вождь под влиянием
девушки начал принимать пищу.
Лейтенант Уайт слышал реплики подчиненных, и они оставляли у него в
сердце неприятный осадок. Сначала он не придавал посещению Патрицией тюрьмы
какого-либо значения, считая все это обыкновенной женской блажью. Однако
увидев, с какой настойчивостью она навещает краснокожего узника, он
превратился в ревнивца. Тем более смешного, что между ним и девушкой не было
ни близости, ни даже простого объяснения в любви. Слов нет, она ему
понравилась сразу, но дальше обычных любезных приветствий и разговоров дело
не шло. Уединившись в своей каморке, он постоянно видел перед собой ее
нежный образ, мысленно обвивал ее тонкий стан и обещал себе быть при
встречах с ней посмелей. Тем не менее все оставалось по-старому. Он мог
вести с ней общие беседы, разговаривать о литературе, но нерешительность
всегда брала над ним верх. Каждый раз, попрощавшись с ней, он удрученно
казнил себя за вечную застенчивость. Доставалось и девушке. Он обвинял ее в
излишней скромности и хотел, чтобы она была более доступной. Хотя в глубине
души понимал, что этого ждать бесполезно от воспитанной девицы.
И сейчас, заметив из окна, как Патриция возвращается из тюрьмы к себе в
пристройку, лейтенант решился нанести ей визит и поговорить начистоту. Мысли
путались, обрывки заготовленных фраз наслаивались одна на другую, однако он
встал и твердым шагом пошел через плац.
Когда он вошел к ней в комнату, она показалась ему самой красивой
девушкой на свете. Сознание того, что Патриция может отдавать свои чувства
другому, с одной стороны вызывало осуждение, с другой - делало ее еще более